Страница 4 из 12
– Теперь ты меня не только огорчаешь, но и обижаешь, о Волька-ибн-Алеша. Если Гассан Абдуррахман-ибн-Хоттаб говорит, что никто не заметит, значит так оно и будет.
– Никто-никто? переспросил для верности Волька.
– Никто-никто. То, что я буду иметь счастье тебе подсказать, пойдет из моих почтительных уст прямо в твои высокочтимые уши.
– Просто не знаю, что мне с вами делать, Гассан Хоттабыч, притворно вздохнул Волька. Ужасно не хочется огорчать вас отказом... Ладно, так и быть!.. География это тебе не математика и не русский язык. По математике или русскому я бы ни за что не согласился на самую малюсенькую подсказку. Но поскольку география все-таки не самый главный предмет... Ну, тогда пошли побыстрее!.. Только... Тут он окинул критическим взором необычное одеяние старика. М-м-м-да-а-а... Как бы это вам переодеться, Гассан Хоттабыч?
– Разве мои одежды не услаждают твой взор, о достойнейший из Волек? огорчился Хоттабыч.
– Услаждают, безусловно услаждают, дипломатично ответил Волька, но вы одеты... как бы это сказать... У нас несколько другая мода... Ваш костюм слишком уж будет бросаться в глаза...
Через минуту из дома, в котором с сегодняшнего дня проживала семья Костыльковых, вышел Волька, держа под руку Хоттабыча. Старик был великолепен и новой парусиновой пиджачной паре, украинской вышитой сорочке и твердой соломенной шляпе канотье. Единственное, что он не согласился сменить, была обувь. Сославшись на мозоли трехтысячелетней давности, он остался в своих розовых туфлях с загнутыми носками, которые в свое время свели бы, вероятно, с ума самого большого модника при дворе калифа Гаруна-аль-Рашида.
И вот Волька с преобразившимся Хоттабычем почти бегом приблизились к подъезду 245-й мужской средней школы. Старик кокетливо посмотрелся в стеклянную дверь, как в зеркало, и остался собой доволен.
Пожилой швейцар, солидно читавший газету, с удовольствием отложил ее, завидев Вольку и его спутника. Ему было жарко и хотелось поговорить.
Перескакивая сразу через несколько ступенек, Волька помчался вверх по лестнице. В коридорах было тихо и пустынно верный и печальный признак, что экзамены уже начались и что Волька, следовательно, опоздал!
– А вы, гражданин, куда? благожелательно спросил швейцар Хоттабыча, последовавшего было за своим юным другом.
– Ему к директору нужно! крикнул сверху Волька за Хоттабыча.
– Извините, гражданин, директор занят. Он сейчас ва экзаменах. Зайдите, пожалуйста, ближе к вечеру.
Хоттабыч сердито насупил брови:
– Если мне будет позволено, о почтенный старец, я предпочел бы подождать его здесь. Затем он крикнул Вольке: Спеши к себе в класс, о Волька-ибн-Алеша, я верю, ты потрясешь своими знаниями учителей своих и товарищей своих!
– Вы ему, гражданин, дедушкой приходитесь или как? попытался швейцар завязать разговор.
Но Хоттабыч, пожевав губами, промолчал. Он считал ниже своего достоинства беседу с привратником.
– Разрешите предложить вам кипяченой воды, продолжал между тем швейцар. Жара сегодня не приведи господь.
Налив из графина полный стакан, он повернулся, чтобы подать его неразговорчивому незнакомцу, и с ужасом убедился, что тот пропал неизвестно куда, словно сквозь паркет провалился. Потрясенный этим невероятным обстоятельством, швейцар залпом опрокинул в себя воду, предназначенную для Хоттабыча, налил и осушил второй стакан, третий и остановился только тогда, когда в графине не осталось ни единой капли. Тогда он откинулся на спинку стула и стал в изнеможении обмахиваться газетой.
А в это время на втором этаже, как раз над швейцаром, в шестом классе "Б", происходила не менее волнующая сцена. Перед классной доской, увешанной географическими картами, за столом, по-парадному покрытым сукном, разместились учителя во главе с директором школы Павлом Васильевичем. Перед ними сидели на партах чинные, торжественно подтянутые ученики. В классе стояла такая тишина, что слышно было, как где-то под самым потолком монотонно гудит одинокая муха. Если бы ученики шестого класса "Б" всегда вели себя так тихо, это был бы безусловно самый дисциплинированный класс во всей Москве.
Нужно, однако, подчеркнуть, что тишина в классе была вызвана не только экзаменационной обстановкой, но и тем, что выкликнули к доске Костылькова, а его в классе не оказалось.
– Костыльков Владимир! повторил директор и окинул недоумевающим взглядом притихший класс.
Стало еще тише.
И вдруг из коридора донесся гулкий топот чьих-то бегущих ног, и в тот самый момент, когда директор в третий и последний раз провозгласил «Костыльков Владимир!», с шумом распахнулась дверь и запыхавшийся Волька пискнул:
– Я!
– Пожалуй к доске, сухо промолвил директор. О твоем опоздании мы поговорим позже.
– Я... я... я болен, пробормотал Волька первое, что ему пришло в голову, и неуверенным шагом приблизился к столу.
Пока он размышлял, какой бы из разложенных на столе билетов ему выбрать, в коридоре прямо из стены появился старик Хоттабыч и с озабоченным видом прошел сквозь другую стену в соседний класс.
Наконец Волька решился: взял первый попавшийся билет, медленно-медленно, пытая свою судьбу, раскрыл его и с удовольствием убедился, что ему предстоит отвечать про Индию. Как раз про Индию он знал много. Он и давно интересовался этой страной.
– Ну что ж, сказал директор, докладывай.
Начало билета Волька даже помнил слово в слово по учебнику. Он раскрыл рот и хотел сказать, что полуостров Индостан напоминает по своим очертаниям треугольник, что омывается этот огромный треугольник Индийским океаном и его частями: Аравийским морем на западе и Бенгальским заливом на востоке, что на этом полуострове расположены две большие страны Индия и Пакистан, что населяет их добрый, миролюбивый народ со старинной и богатой культурой, что американские и английские империалисты все время нарочно стараются поссорить обе эти страны, и так далее и тому подобное. Но в это время в соседнем классе Хоттабыч прильнул к стенке и трудолюбиво забормотал, приставив ко рту ладонь трубкой:
– Индия, о высокочтимый мой учитель...