Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 17



Буко приветствует меня своей белозубой улыбкой, вспыхивающей в бело-голубом электрическом свете прожектора. Мы заворожённо смотрим на переливающихся в великолепном безумии мотыльков, которые в опьянении устремляются на сильный луч света, сталкиваются, перевёртываются, делают пируэты перед огромным стеклянным глазом, ослепляющим их.

Ярость канонады, вступившей в схватку с завывающим эхом, усиливает фантастичность и таинственность этой сверхромантичной ночи, очарованной смертью и опьянённой жестоким весельем. Трагически, словно призрак расплавленного металлического чрева, дистанционный прожектор выступает из своей пещеры и освещает путь Дековилля[29] до края отвесной скалы, затем бесшумно отступает и скрывается во тьме.

Со дна этой пещеры фотоэлектрические датчики, установленные на вращающейся сфере оборудования, управляют перемещениями и включением прожектора. Однако рельсы под ним блестят и извиваются, как фосфоресцирующие змеи, и перед моим воспалённым взором, словно наяву предстаёт чудовищный призрак стеклянного чрева, содрогающегося в попытках освободиться от похотливых бабочек. Суровый и грозный, он приближается к излишней кокетливой Даме, которая всё сильнее галдит и бранится на своих обожателей в долине.

Прекрасная стальная Дама плотоядно вдыхает будоражащую смесь ночных ароматов: ванили, фиалок, акации и дикой мяты, с преобладанием терпкого запаха баллистита [30].

Кажется, что она, обезумев от радости, исполняет свой странный танец с изогнутой спиной. Дымятся её распущенные волосы. Пулемётчик сжимает её бока, и гигантская тень этой странной пары танцует в свете прожектора, в ста метрах от нас, в огромном круге света, отброшенном ярким лучом прожектора на плотном полотне тумана. Рядом, внизу, вверху, вокруг – колышутся причудливые тени: наши. Запутанная перспектива бесчисленных призрачных зеркал этого празднества.

Буко говорит мне: «Как прекрасна моя дама! Элегантнейшая! Как хорошо она танцует! Она немного капризна и обидчива, но только не со мной. Со мной она хороша! Она всегда верна мне, она предпочитает меня всем остальным! Она отдаёт мне всю себя… Она наслаждается, поистине, наслаждается, когда я покрываю её масляными поцелуями. у меня имеется специальное масло для этой дурочки, болтуньи, которая всегда лезет поперёд нас!»

Мы ясно слышим, как очереди австрийского пулемёта шпарят вовсю в тёмных зарослях, в двух метрах над нашими головами.

Дама на балконе насмехается, издевается над ним во всю мочь: «Идиот та-та-та-та-та-та Идиот та-та-та-та-та».

Ей отвечает множественное эхо, отражающееся от лицевой стены, но большое облако, несмотря на дерзкие усилия прожектора, мешает нам разглядеть австрийскую дорогу, по которой спускаются атакующие. Возбуждённое или соблазнённое эхо даже хохочет, захваченное празднеством, умножающее свои длинные джа-а-а-а-а джа-а-а-а-а- джа-а-а-а-а.

Это напоминает шум гравийного оползня, или скорее крики людей, доносящиеся из-под взорванной роскоши скалистых палаццо. Высокие звёзды мерцают, как световые сигналы отдалённого межпланетного сражения.

Нет! Нет! Это бубенцы приглашённых пружинящих небесных экипажей! Тысячи и тысячи далёких смеющихся женских ртов, обращённых к зениту. Они размахивают руками, жестикулируют, осыпая танцующих жемчужинами, мучительными жемчужинами, способными вскоре превратить танец в битву тугих молний, оспаривающих друг у друга горные колокола. Но, увы, звёзды уже вновь стали тем, что они есть на самом деле: рубинами, украшающими колышущиеся воланы на юбках божественных танцовщиц, которые, к сожалению, никогда не танцуют с нами! Я прощаюсь с Буко и ступаю под лиственный свод. Хлопаю по плечу огромного артиллериста.

Мы на одной из орудийных площадок батареи Мелодии. Фоок! срррррррррррр. Мы следим за полётом 58-миллиметрового снаряда. Вот он снижается, визжа, ниже, ниже, в долину. СКРАБРАААНГ. Вновь начинается ход сообщения.

III. Химическая атака и голубое сияние

На высокогорных лугах, простирающихся в месте слияния Астико и Ассы, сражение разворачивается перед нами миллионом лихорадочных огней и громадами колеблющихся воздушных масс, мечущихся посреди истерзанной и стонущей растительности.

Справа что-то взрывается в густой чёрной листве – СГРАГРАНГ – ГРААНГ!



Сграанграната. Маскировочная сетка, скрывающая ход сообщения, превратилась в дьявольскую перголу с яростными гроздьями. Земля кажется вывернутой наизнанку мощными ударами наших миномётов. Невидимые внизу под нами, они с пьяной жестокостью наперегонки швыряют свои бутылки с шампанским, взрывающиеся вверху, и, разинув рты, восхищённо пялятся в небо, не заботясь об оглушающем круглом величественном грохоте, который этот убийственный алкоголь производит в 600-х метрах внизу под ними. Мы растягиваемся на склоне чтобы перевести дух, в то время как в мутном свете зари белеют изгибы рек и виднеются по сторонам луга в Камполонго, напротив нас деревни Ротцо и Альбаредо. Стайки белых домиков с красными крышами, бедные, робкие, детские, изумлённые, счастливые.

Наши батареи остервенело бьют 149-ым [31] всегда с новых рельс, брошенных на равнине против Креста в Аленбурге. Кажется, что Крест курится белыми и чёрными дымами; блоки, круги, овалы, ромбы, пакеты дыма, из которых вырываются жестокие серебряные заговорённые звёзды.

Более трёх домов внизу в Ротцо наслаждаются тем, что они разбиты. Они беззаботно курятся сами собой, как мирные сигареты. Они приглашают, просят, или бросают вызов нашим снарядам, разрушающим их с ожесточённым сладострастием. У деревни Ротцо простые чистые очертания, святые, как на картине Джотто, искажающиеся под гибкими волнистыми арабесками и гирляндами, которые, может быть, швыряет в них динамичный, пластичный гений Боччони. Громадные и медлительные клубы дыма отступают под мощным напором воздуха, гигантские огнедышащие боа запутывают и свёртывают их полностью. Дымы поднимаются, но их прогоняют вниз, выметают разъярённые ветра, и они становятся более сдержанными, более спокойными, более внимательными, более покорными семи домикам в Ротцо. Рассвет окрашивает крыши в цвет крови. Возможно, они предназначены для бойни, эти странные овечки? Колокольня давно обезглавлена. Я думаю о молекулярной дрожи в этих хрупких стенах, предчувствующих острый толчок дьявольской стальной рыбы, которая их разрушит. Они напоминают также трупную бледность на фоне серо-зелёного дымного моря этой подводной зари, под натиском бесчисленных ненасытных взрывчатых акул.

Дали, долины, ложбины, овраги, котловины и ручьи пробудились, они стонут, плачут навзрыд и кричат во всю мочь. Затем гнев переполняет их, и они взрываются, разлетаясь во все стороны с хрюканьем, отрыжкой, плевками и рвотой. Широкие долины негодуют, они звучно переваривают происходящее, неторопливо проглатывают тяжкий грохот, чтобы тут же отрыгнуть его обратно пережёванным, под зубовный скрежет эха, сверкающего и звенящего от страсти.

Мы чувствуем, как под ногами скрипят лёгкие, чавкают кишки и причмокивает горный сфинктер, до самого дна заполненный бесконечным грохотом. Позади нас обрушивается лавина обезумевшего от страсти эха. Я различаю в этом грохоте овалы, сферы, спирали, пирамиды, кубы, полосы, теснящиеся в диком напряжении сражения. Схватки, погони, перебежки, прыжки, кувырки и безумные совокупления шумов.

Эхо уже стало опытнейшим из экспертов, оно всегда на страже.

СПРАНГ – СПРАНГ канонады и БРАААА БРААА эха. Высотная галёрка переполнена свистящим и шикающим эхо. Оно обильнее канонады. Каждый орудийный залп поджидают 10, 20, 30 эхо, готовых расплющить грохот, растерзать, разорвать, расплавить, выжать, растянуть, раздробить его, чтобы затем разметать вокруг с брызгами, плевками, шутками, насмешками и бесконеееееечным смехом, смеееехом, смеееехом.

29

Путь Дековилля – это переносной железнодорожный путь, в 60 см. шириной, по которому движение совершается лёгкими паровозами и вагонетками, производившимися на заводе Дековилля, близ Парижа.

30

Баллистит, один из первых нитроглицериновых бездымных порохов, состоящий в одном из последних вариантов из равных частей пороха и нитроглицерина.

31

Орудия калибра 149 мм.