Антиватник

Через минуту «дискуссия» продолжилась. Слушая вопли хама и самодура, находящегося на гособеспечении, Сергей никак не мог прийти в себя.

– Это спецэффект? – спросил он.

– Не, – ответил Мишка, – это осложнение от вакцины. Многие тогда не хотели вакцинироваться, ну и этому, – Мишка кивнул на Соловьеббельса, скакавшего перед камерой в истерическом припадке, – этому наверху приказали, мол, вакцинируйся в прямом эфире. Вот, результат ты видишь сам. Охренеть, да? Я до сих пор до конца привыкнуть не могу! Его тогда полчаса крючило. Все думали, помрёт Казимирушка! Но нет, оклемался через пару дней, да только осложнение обратить не получилось…

Сергей перевёл взгляд на телевизор. Судя по формату программы, по голосу ведущего и по информационной табличке внизу экрана, на которой белела надпись: «Воскресный день с Казимиром Соловьеббельсом», это действительно был тот самый Соловьеббельс, только вместо известной каждому второму россиянину наглой жирной морды, на Сергея и на десятки тысяч других телезрителей смотрела огромная петушиная голова! Вместо волос – жирный лоснящийся гребень! Вместо носа – клюв! Впрочем, клюв у Соловьеббельса разевался также резво, как и рот до весьма неоднозначной мутации.

– А другие? – спросил Сергей, отвлекшись от телевизора. – Кто-нибудь превратился в собачку, киску, мышку или ещё какую хренову зверушку?!

– Вроде как нет, – Мишка пожал плечами. – Если что-то и было, то это единичные случаи, о которых власть имущие предпочли тактично умолчать. Ладно, завязывай петушка этого смотреть! Пойдем, поговорим лучше!

Разговорчик под рюмочку продлился до глубокой ночи. Мишка рассказывал о том, как изменилась жизнь, вздыхая и вспоминая, как хорошо жилось до эпидемии Holerium-22. Вспоминал, ругая того корейца, который сожрал зараженного кузнечика и обчихал с десяток других корейцев, которые обчихали полстраны, которая разнесла заразу по всему миру… А дядя Серёжа вспоминал, как его и других заключённых «Гулага» надзиратели заставляли учить молитву Самому, сочиненную начальником колонии. И «забавную» игру «Овчарка ест политика», и другие малоприятные вещи, которых лучше умолчать, ибо травмировать психику читателя гораздо проще, чем кажется.

Глава 4.

Дядя Серёжа проснулся у себя дома. Времени было около десяти утра, если верить часам, висевшим на стене над диваном, которые тихонько тикали, отсчитывая секунды драгоценного времени. Голова болела адски! Впрочем, таблетка аспирина немного уняла похмельный синдром. Немного оклемавшись от вчерашнего, Крамольников задумался над дальнейшими перспективами в этом странном, пугающем, безумном и тотально тоталитарном мире.

«Так, сейчас позвоню в УК, пускай ставят свой телеметр – подумал он, усмехнувшись – проблемы с господами-полицейскими мне сейчас не нужны. На УДО надо быть паинькой! Потом схожу в Россвязь, попробую заказать звоночек в Англию, а дальше… Там посмотрим. А еще неплохо бы перекусить!»

В холодильнике царила пустота. Хорошо, что вчера Сергей заказал пиццу! А не то за завтраком пришлось бы есть шиш с маслом. Хотя нет, масла ведь тоже не было.

Выкурив на балконе сигарету, Крамольников вооружился смартфоном и отыскал телефон УК. Он позвонил в контору и вызвал технаря для установки телеметра. Менее чем через час раздался звонок в дверь – пришёл маленький кривоносый человек в сером костюме, точно таком же, как у тех двоих, которые вчера наведывались к Мишке. Мавр сделал своё дело, мавр быстренько ушёл, не задавая лишних вопросов, лишь подсунул Крамольникову под нос бумагу, попросив расписаться. Своим автографом Сергей подтвердил отсутствие претензий к установщику, и отпустил того на все четыре стороны.

Полазив по просторам интернета, он нашел адрес ближайшего отделения Россвязи. Ну и, конечно, попробовал дозвониться со своей мобилки, однако из этой затеи ничего не вышло – робот-автомат предупредил очень приятным женским голосом: «Внимание! Согласно закону № 797 зарубежные вызовы ограничены! Если вам необходимо совершить звонок, а также написать аналоговое или электронное письмо, обратитесь в ближайшее отделение Россвязи!».

Крамольников решил последовать совету из трубки. Спустя полчаса он привел себя в порядок, собрался и отправился звонить в страну проклятых капиталистов, геев, либералов и прочих представителей социума, заставляющих сердце настоящего русского патриота часто биться от ярости. Если верить карте, а повода ей не верить нет, то до Россвязи почти рукой подать.

Сергей вышел на улицу. У подъезда он встретил соседей с нижнего этажа, которые точили лясы, обсуждая очередное увеличение пенсионного возраста, единогласно одобренное депутатами. Кивнув обоим из вежливости, Крамольников направился дальше по своим делам, не оборачиваясь. Надо сказать, много потерял – иначе бы увидел, насколько сильно могут вытянуться человеческие морды, если их обладателей удивить в достаточной мере. Ну никак не ожидали господа-хорошие увидеть проклятущего «диссидента», который, стоя на балконе, курил эксклюзивные кубинские сигары, попивая столетний американский виски из хрустального стакана, а потом еще и едва не зашиб этим стаканом доблестного сержанта Полудуркова! Да, всё было не совсем так, вернее, совсем не так, но, кого это, прошу прощения, ебёт, когда у журналюг имеется весьма горячий повод для новостей, и когда сверху поступила команда сделать этот повод ещё горячее, таким горячим, как раскрасневшийся уголь, прижатый к прыщавой жопе какого-нибудь грешника, томящегося в аду.

Сергей разглядывал магазины, проезжающий мимо транспорт и людей, пытаясь увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. На первый взгляд всё казалось совершенно нормальным, ровно настолько нормальным, насколько это слово вообще применимо к жизненным реалиям современной России. Разве что волосы у многих людей были странными. Ну как у многих, да у каждого второго! Вместо волос из головы торчала вата, окрашенная… да пёс его знает, чем – хоть краской для волос, хоть масляной, хоть акварелью, всё одно видно, что никакие это не волосы.

Повернув на перекресте у светофора, Сергей увидел, как трое мужиков, здоровенных и не очень, месили ногами четвертого. Как неравнодушный, он решил выяснить причину творящегося беспредела.

– Эй, мужики, чё происходит?! – закричал Крамольников. – Вы озверели что ли?! Перестаньте! Перестаньте, кому говорю!

– Слышь, иди, куда шел, понял, нахуй! – злобно пробурчал амбал в замасляной фуфайке.

Остальные вообще не удостоили сердобольного прохожего ответом и продолжали бить ногами несчастного, который уже не кричал, а только всхлипывал, надеясь, что разъяренные мужики успокоятся. А может, и не надеясь.

«Прохожий» не внял адресованному посылу, весьма грубому, но конкретному и недвусмысленному. Вместо этого Сергей подбежал к троице и попытался оттащить самого здорового. Каково же было его удивление, когда вместо вора, попытавшегося тиснуть кошелёк, вместо любовника чьей-нибудь жены, вместо кого угодно, представляющего хоть какую-то опасность, он увидел маленького ребёнка лет десяти-двенадцати, едва шевелившегося в луже собственной крови.

– Да вы чё, люди?!! – заорал Крамольников. – Вы, сука, люди иди кто? Это же пацан малолетний, ребёнок! А-ну отошли, уроды!

– Слышь, – злобно прошипел амбал, которого Сергей схватил за руку, – ты тупой?! Не лезь не в своё дело!