Страница 1 из 86
Стоял погожий, немного душный день. Яркое солнце, уже начавшее лениво катиться к горизонту, слепило глаза, а на пронзительно-синем небе не было ни облачка.
Темно-синяя, слегка потрепанная «Тойота», шурша гравием, подъехала к аккуратному двухэтажному домику, белому, с красной черепичной крышей. Дом находился в конце Грин стрит небольшого городка Сэнт Хиллз. Улица оправдывала свое название, буквально утопая в пышных, но сейчас уже пожухлых, кустах и деревьях.
Из машины, чуть слышно кряхтя, вылез осунувшийся мужчина, лет пятидесяти на вид. У него было уставшее лицо с орлиным носом, идеально выбритый подбородок и густая грива седеющих, растрепанных волос. Общую суровость облика нарушали пухлые, по-детски обижено поджатые губы и лучики морщинок вокруг грустных глаз.
Оказавшись на улице, мужчина открыл боковую дверь и подал руку молодой девушке, слегка загорелой, с медно-рыжими кудрявыми волосами и тонкими, почти кукольными, чертами лица. Легко выпорхнув из машины, та растеряно замерла. Гладкий лоб разрезала складка, брови нахмурились.
Поморщившись, словно от зубной боли, девушка тяжело вздохнула и вслед за мужчиной пошла к дому. Она была очень хрупкой, с длинными ногами и тоненькой талией. Казалось, что небольшая дорожная сумка, которую девушка несла в руке, тяжелее ее в несколько раз.
Остановившись на пороге, мужчина достал из кармана связку, быстро перебрал их, нашел нужный и, отперев дверь, пропустил девушку внутрь. Затем, на секунду замешкавшись, вошел сам. За все это время они не сказали друг другу ни слова.
Переступив порог, девушка сразу поднялась на второй этаж и зашла в просторную комнату.
Сквозь окно, занавешенное легким тюлем, лился свет, в котором кружились сотни пылинок. В углу стоял письменный стол с тонким монитором и кучей фотографий в рамочках. Над столом висело несколько полок, где вперемешку с книгами лежали плюшевые медведи и зайцы. На стенах, покрашенных в бежевый цвет, красовалось несколько ярких пейзажей. В некоторых из них можно было, хоть и с небольшим трудом, узнать улицу, на которой жила девушка и опушку леса, находившегося рядом с Сэнт Хиллз.
По легкому беспорядку и толстому слою пыли было видно, что в комнате некоторое время никто не жил. Девушка кинула сумку в сторону трюмо с зеркалом и, сев на край широкой кровати, обхватила голову руками. В дверь тихо постучали, затем в комнату заглянул мужчина.
– Анжела, можно? – спросил он и, не смотря на духоту, поежился.
Девушка промолчала, даже не шевельнувшись, словно не слыша его. Она продолжала сидеть, глядя в одну точку.
Так и не дождавшись ответа, мужчина вошел и, присев рядом с ней, обнял за плечи. Его лицо выражало боль и растерянность, а огромная ладонь, рядом с которой плечо девушки казалось кукольным, слегка подрагивала. Свободной рукой он ерошил себе волосы, наводя беспорядок на, и без того лохматой, шевелюре. Анжела уткнулась лицом в его пахнущую табаком грудь и расплакалась.
– Ну все, все, детка, успокойся, – он неуклюже погладил ее по спине. – Я понимаю, это тяжело. Здесь все напоминает об Элизабет, но держись. Ты должна быть сильной. Тебе скоро в школу. Последний класс – это важно. Ты должна жить дальше. Твоя мать хотела бы этого.
Голос мужчины дрожал, и от этих слов девушка заплакала еще сильнее. Ее отец, и сам державшийся из последних сил, надеясь своим видом подбодрить дочь, совсем растерялся. Умение успокаивать плачущих людей явно не входило в список его навыков.
Мать Анжелы и жена Джоша, Элизабет, умерла в начале лета. Теплым июньским утром они с Анжелой поехали в соседний город по магазинам. Элизабет хотела купить себе новое платье на их с Джошем годовщину свадьбы. Анжелу же взяла с собой за компанию.
По пути они много смеялись. Элизабет, раскрасневшаяся и довольная, рассказывала Анжеле о своем знакомстве с Джошем и о том, как ей тогда понравилась его звонкая фамилия – Беллз.
Анжела слышала эту историю уже много раз, но мама так весело и ярко излагала ее, что можно было слушать еще столько же. В самом конце, когда Элизабет красочно описывала Джоша в рваном костюме и с поломанной розой в руках, на небе будто промелькнула тень и на дорогу выскочила огромная собака непонятной породы. Элизабет, чтобы ее не сбить, резко свернула на обочину. Машину занесло, и она на полном ходу врезалась в дерево. В последний момент Элизабет чудом вывернула руль, чтобы удар пришелся на нее, а не Анжелу, отделавшуюся лишь несколькими царапинами.
От горя отец Анжелы сделался сам не свой. Трое суток он молчал, мало ел и практически не спал, но глаза оставались сухими.
Приготовления к похоронам прошли для Анжелы как в тумане. Будучи раздавленной горем она ходила, словно во сне, ничего не понимая. Джош же лежал на кровати, глядя в потолок, почти не вставая.
Все хлопоты взвалила на себя Бэтси, мать одной из подруг Анжелы. Она взялась за организацию похорон; она успокаивала Анжелу и готовила еду; она старалась поддержать Джоша и облегчить его горе. В общем, Бетси делала все, что было в ее силах и даже больше. Если бы не она, Анжела, наверное, сошла бы с ума.
На похоронах слезы, душившие Джоша изнутри, наконец-то нашли выход. Первым его словом было «Почему?». Когда настала очередь Анжелы подойти попрощаться с матерью, она упала в обморок. Отец и еще какие-то люди, имен которых она не помнила, подняли ее на ноги, но окончание траурной церемонии слилось в единое черно-серое пятно.
В церковь пришла половина, а может даже и больше, жителей Сэнт Хиллз. Они подходили к Анжеле и Джошу, говорили слова утешения. Они рассказывали, какой Элизабет была отличной подругой, гостеприимной домохозяйкой и просто хорошим человеком. Многие плакали. Они принесли целое море цветов.
Анжела любила цветы, но тогда их запах казался просто удушающим. Она не помнила, как очутилась на кладбище. Ноги сами принесли ее. Священник бесконечно долго что-то говорил. Очевидно, про то, какой доброй и милой была Элизабет, но Анжела не поняла ни слова. Она стояла, не шевелясь и глядя в одну точку.