Экспансия

Вместе с раскатами рукотворного грома на поляну среди общего гомона проникали отдельные холодящие кровь крики боли. Жадимир поёжился.

– Сходи, посмотри, что там творится! – приказал он одному из своих людей. – Да поживее! – поторопил боярин, видя с какой нерешительностью начал двигаться его гридень.

Тут к обозу выскочили несколько возниц, их сразу окружили "коллеги по цеху", подоспел и навостривший уши боярин.

– Там всё в адовом серном дыме, почти ничего не видно! – живо описывал, размахивая руками, рыжебородый мужик. – А грохот! Оглохнуть можно!

– Наши – то, сошлись со смолянами? – спросил оказавшийся рядом с Жадимиром десятник.

– Видели, что стрелами наших сильно закидывают! Смоленские пешцы сплошь с луками и колчанами! А тут и их трубы зарокотали! Бронзовые трубы начали палить по коннице разрывными ядрами – сразу дымом всё поле и заволокло! Малые железные трубы смолян молчали, я так мыслю, хотели поближе подпустить наших! А как мы сюда побегли, вроде и малые трубы бить начали!

– Чего побегли – то?

– Утекать надо, боярин! Чую, разделают нас под орех!

Жадимир хотел было возмутиться, но тут расслышал надвигающийся на рощу, всё возрастающий шум издаваемый сотнями конских копыт. К обозу накатывала собственная драпающая конница, её бешеный поток в мгновение ока захлестнул всю рощу, наполнив её криками и конским ржанием. Ни у кого из дружинников даже не возникло мысли остановиться и попробовать занять оборону, укрывшись обозом, все неслись под защиту стен Полоцка. Жадимир быстро сориентировался и присоединился к потоку убегающих, но хватило его лишь на полсотни метров, конь боярина оступился и Жадимир кулем свалился на землю, на несколько минут потеряв сознание. Разбудил его внезапно нахлынувший и наполнивший всю рощу новый поток охваченных паническим ужасом пешцев. У многих из них в телах торчали стрелы, другие просто кровоточили по неизвестным на первый взгляд причинам. А вдали уже появилась шедшая в намёт вражеская конница.

Пошатнувшись от внезапного головокружения, Жадимир встал и, превозмогая слабость, побежал вместе со всеми. Справа послышался стук копыт и в тот же миг из бегущего рядом со Жадимиром пешца во все стороны брызнуло кровью, а его голова отделившись от тела отлетела в сторону. Опахнув Жадимира потоком пахнущего кровью воздуха, смерть пронеслась дальше, швырнув на прощание из – под копыт куски дёрна. Перепуганный только что случившимся Жадимир свернул, взяв правее, и побежал, сам не понимая, куда и зачем. Он бездумно перепрыгивал через тела убитых, катающихся по земле и кричащих от боли раненных, через разбросанный повсюду обозный скарб. Затяжной бег понемногу привёл Жадимира в чувства. Вот он заприметил вражеского всадника быстро догоняющего пешего и рубящего того с ходу. Жадимир припал к земле, чтобы смоленский дружинник его не заметил. План боярина сработал, всадник наметил себе новую жертву, занося меч, устремившись к улепётывающему без оглядки молодому белобрысому парню.

Глянув на поле, пересекающее его дорогу к Полоцку, он сразу передумал туда бежать, там повсюду конные беспощадно рубили пешцев. Жадимир выбрал другое направление, к виднеющейся вдали желтеющей полоске осеннего леса. Он не был одинок, в том же направлении устремились очень многие. Но не прошло и минуты, как со всех сторон раздались отчаянные, полные боли крики – на беглецов обрушился смертоносный "дождь" из стрел. Одна из них пригвоздила Жадимира к земле, прошив насквозь ступню. Боярина до того сильно охватило чувство безнадёги, что он почти и не ощущал острую боль в ноге.

И всё же, любопытство взяло своё, Жадимир посмотрел туда, откуда на их головы обрушился удар лучников. Он увидел рассыпавшееся длинной цепью пешее войско смоленских крестоносцев. Они по хозяйски шли по полю деловито добивая тяжелораненных и связывая руки сдающимся в плен. Из раструба одного из смоленских бойцов раздавался громкий и какой – то металлический голос, призывающий сдаваться. Повторялась одна и та же фраза.

– Садитесь на землю! Поднимайте руки вверх! Сдавайтесь!

Горько усмехнувшись, боярин подумал, что его и так стрела уже усадила на землю. Преодолевая боль, Жадимир переломил древко стрелы, высвободил кровоточащую ногу, снял сапог и перевязал ступню портянкой.

Когда он закончил перевязку в десятке шагов от него обнаружились бодро вышагивающие разреженные шеренги смолян.

– Подымай руки сучок! – донёсся до него чей – то грубый окрик.

Боярин молча потянул свои руки к хмурому осеннему небу и почти сразу почувствовал на них туго связанную верёвку.

– Ранен в ногу, сам не доковыляет! – над Жадимиром разговаривали двое смоленских ратников, приотставших от своих войсковых шеренг.

– Счас мы его вон к той группе полоняников определим!

Жадимир посмотрел в том направлении, куда указывал смолянин и наткнулся взглядом на безвольно бредущих полочан со связанными руками в количестве, наверное, до полусотни и под охраной всего трёх пешцев.

– Товарищ звеньевой! – громко прокричал один из пленителей Жадимира. – У нас тут раненный в ногу, выдели ему пару своих полоняников, пускай его доведут до лагеря!

Звеньевой выцепил из толпы пару здоровых человек, разрезав им верёвки на руках, и указал на боярина. С боярина быстро сняли все тяжёлые доспехи, подхватив Жадимира с двух сторон под руки, приподняли его и прыгающего на одной ноге повели в толпу полоняников, сразу тронувшуюся в путь.

"Вот я и отвоевался!" – с грустью подумал боярин, неуклюже припрыгивая.

Бежавшие с поля боя успели закрыться в городе, рассчитывая отсидеться за крепкими дубовыми стенами. К тому же, среди пленников ходили невнятные слухи или домыслы о подходе союзных Полоцку литовцев.

Сразу же по завершении боя я созвал военный совет. Необходимо было определиться, как именно будем штурмовать город, также требовалось срочно расставить полки на позициях и укрепить их на местности – на случай вылазки горожан или подхода к ним подкреплений.

– Расставим полки полукольцом, от Полоты до Двины. – Высказывал на совете свои мысли Бронислав, при этом неуклюже тыча указкой в схематичную карту Полоцка и его ближайшего пригорода. – У Полоты, напротив Великих ворот поставим 7–й батальон комбата Рядки с осадными орудиями и ещё пятый и шестой батальоны 2–го полка. Остальные войска поставим ближе к Двине, за исключением четвёртого батальона Аржанина – он у нас будет сторожевым и резервным. Две роты – десятую и одиннадцатую этого батальона расположим ниже по течению Двины, на дальних подступах к городу. Двенадцатую роту поставим на юге, вверх по течению Двины.

План Бронислава все присутствующие в целом поддержали, дополнив его в мелочах. У нас уже выработался определённый шаблон действий, применяемый при штурмах городов, серьёзно менять его не было никаких веских причин.

На всё про всё ушёл час времени. К этому времени подоспели донесения дальней конной разведки – в радиусе примерно двадцати километров никакого противника обнаружено не было. Эта новость всех окончательно успокоила. Полки и батальоны, под руководством своих командиров, занимали предназначенные им позиции и укрепляли их до самого вечера.

С наступлением ночи, решив все первоочередные задачи, связанные с передислокацией войск, мы провели, что называется «по горячим следам» «разбор полётов» – совместными усилиями проанализировали тактические схемы прошедшего боя, разложили его на отдельные эпизоды, внимательно рассмотрев каждый из них в отдельности. Воеводы, с плохо скрываемым азартом, выявляли друг у друга допущенные ошибки, упущения, недочёты в командовании, во взаимодействии полков и родов войск, оценивали действия противника, высказывали различные идеи, что и как можно было бы исправить или сделать лучше. Я на подобных советах брал на себя роль суда последней инстанции – одобряя или нет те или иные предложения, разрешал все возникающие спорные вопросы, в случаях, когда творческий процесс стопорился, тогда уже сам высказывал своё мнение по тому или иному вопросу, иногда подсказывал соображения различного характера воеводам при помощи наводящих вопросов.