Страница 61 из 75
— Только или не только, какая разница, — дин Ланнверт поморщился. — Меньше слушай её. И ты расскажешь наконец или нет? Или мне идти расспрашивать Мелину? Это ведь сделала ты? Сняла проклятие. Как? Мне нужно знать.
Под его пытливым взглядом я чувствовала себя как на плахе. Вытянула из-под одеяла руку. На ней всё ещё красовался его перстень.
— Вот... собственно, это всё, — я стянула его, положила на протянувшуюся навстречу широкую ладонь. — Я приказала ему... твоей тёмной сущности.
— Ты приказала? — лин Ланнверт сделал ударение на первом слове. Быстро надел кольцо на законное место и перехватил мою руку, не давая убрать обратно под одеяло.
У меня невольно загорелись щёки от интимной близости этого прикосновения. Я сбилась с заготовленной реплики:
— Д-да... вспомнила... демоны свободно обращаются с тёмными чарами.
— Это верно, но как ты смогла ему приказать? — дин Ланнверт смотрел на меня так, словно у меня выросли рога. — И как тебе вообще пришла в голову такая опасная идея?
— Зато она сработала, — я вырвала руку и всё же спрятала её под защиту тёплого одеяла.
— Ты... Нет, ты не понимаешь, — дин Ланнверт разгорячился как-то вдруг, схватил меня за плечи, затряс. — Это какое-то чудо, что она сработала, что Фараиту не сожрал тебя! Девчонка, ты понимаешь, куда ты лезешь? Ты могла умереть — и куда худшим способом, чем ты можешь себе представить! И... и я не понимаю, зачем? Почему ты вообще решила помочь мне?
Он нависал надо мной, заставив невольно вжаться в подушку, крепче прижать к груди одеяло. Глаза сверлили меня, не отпуская ни на миг, сверкали, метали молнии.
А ведь это страх. Он кричит потому, что испугался за меня. Запоздалый страх.
И я вдруг перестала бояться сама. Родились какие-то другие чувства, придающие уверенность, окрыляющие, уносящие туда, откуда нет возврата. Я выпростала руку, погладила дин Ланнверта по щеке. Успевшая отрасти щетина, ещё не заметная глазу, чуть кольнула ладонь.
Он перехватил её, сильно, до боли сжал. И всё это не отпуская взглядом моих глаз. Помотал головой. Повторил:
— Почему ты спасла меня? Я твой враг. Твой и твоего отца. Почему? Говори!
Голос был злой и жёсткий, а взгляд — взгляд совершенно отчаянный. Безумный. Требующий, пронзительный, острый взгляд.
— Я думала, ты умрёшь, — шепнула я. Внутри стало так горячо, почти нестерпимо, как будто проснулся вулкан, как будто я сгорала в собственном огне. Он посмеётся надо мной сейчас. Вывернет всё наизнанку, сравнит с Мелиной или назовёт идиоткой. Он, конечно, прав, затея была и впрямь идиотская. Но я не могла уйти, сбежать, оставив его умирать.
Дин Ланнверт молчал, а потом резко спросил, отпуская мою ладонь:
— Я тебе дорог?
Вопрос не успел отзвучать, а я — ответить даже самой себе, как дин Ланнверт перебил:
— Молчи! Ты лжёшь. Скажи, что ты всё лжёшь. Ты Рейборн. Ты хочешь только поймать меня, подсадить на крючок лживых признаний.
Я покачала головой.
— Меня действительно... вытащила ты? Если это правда... это ведь правда? — спросил он лихорадочно и, не дожидаясь ответа, сам продолжил: — Ты ведь могла дождаться, пока я сдохну. Я мог сдохнуть, если бы не ты. Ты сделала это потому, что... выбрала меня? Не своего отца? Не свободу? Да скажи же хоть что-нибудь!
А я ничего не могла сказать. Горло, и так измученное лентами Мелины, сжалось, не пропуская ни звука. Да я бы и так ничего не сказала бы. У меня не было ответа на его вопрос. Выбрала? Я ничего не выбирала. Я просто делала то, что не могла не делать. И я была полна намерений убежать, убедившись, что с ним всё в порядке. Просто не успела. Я и сейчас была полна этих намерений.
Мне нельзя тут оставаться. Он поймёт, что мои вещи исчезли из его запертого кабинета, найдёт их у меня, разозлится. Я должна бежать, должна вернуться к отцу. Успокоить его, сделать всё ради того, чтобы они примирились. Стать тем мостиком, который соединит их.
— Тинна... — дин Ланнверт позвал меня так, как никогда не звал, таким голосом, которого я никогда от него не слышала — отчаянным и жадным. — Будь со мной. Обещаю, ты не пожалеешь, останься со мной... Стань моей женой.
Я застыла. Подняла на него ошеломлённый взгляд. А дин Ланнверт, словно пытаясь помешать мне ответить, подался вперёд и поцеловал меня. Исступлённо, яростно, как изголодавшийся зверь. Путаясь руками в моих волосах, гладя пальцами лицо, сминая губами мои губы. Он словно цеплялся за меня, как будто я была самым ценным, что у него было. Единственным, что имело смысл.
И я отвечала, как изголодавшаяся, как обезумевшая. Я бы просто не могла его отвергнуть, не после того, как он вернулся с того света. Его натиск, его запах сводили меня с ума. Как и то, что только что он лежал и умирал, а теперь снова был жив и целовал меня. Как и его жаркое дыхание и наша отчаянная нужда друг в друге.
Его слова: «стань моей женой» — ещё звучали в моём разуме. Но я воспринимала их по-другому. Он имел в виду: стань моей, будь со мной. И я не могла дать обещание, что останусь с ним навсегда, но быть с ним сейчас — я могла. Только сейчас, только одну ночь перед тем, как я уйду.
Он безумец, но я нужна ему. Он одержим, невыносим, опасен, но меня уносит от его прикосновений. Я не могу и не хочу отдавать его никакой Мелине. Он должен быть моим и будет моим.
Дин Ланнверт попытался остановиться, но я поймала его губы, не позволив ничего спросить, ничего сказать. Сама запечатала их поцелуем.
— Тинна-а, — хрипло простонал он. — Ты меня с ума сводишь... ты опасна. Ты как ядовитый плющ, не успел оглянуться, как уже с блаженной улыбкой умираешь.