Бессмертие графини

Как и сказал граф, мы покинули наш маленький дом по весне, едва сошел снег.

Конечно, стоило дождаться лета, чтобы дороги подсохли. Тогда нам не пришлось бы увязать по колено в грязи.

Впрочем, вампирские силы помогали справиться со всеми преградами, а ни граф, ни Эшвард не желали ждать ни одного лишнего дня. Мне же ничего не оставалось, кроме как следовать за ними.

Замок, куда мы переехали, оказался немногим больше нашего прежнего дома и состоял лишь из одной башни. Расположенный на возвышенности, его крутые стены казались суровыми и неприступными, а сам он был окружен лесистыми горами, где все еще можно было увидеть талые сугробы.

Выходит, мы сменили одно глухое и темное место на другое, но решения графа никто не смел оспаривать. Да и у нового замка были явные преимущества – небольшая деревенька поблизости, которая обеспечивала нам питание.

Хозяева замка ничего не могли противопоставить внушению вампиров и им пришлось потесниться. Окончательно выгонять их граф не стал, равно как и отбирать власть в замке. Для них мы стали просто очень желанными гостями, прихоти которых исполняются моментально.

Здесь граф вернулся к своим былым пристрастиям, обустроив в подвалах камеру пыток.

Жертв он брал из той же деревни, внушая им прийти в замок, чтобы после мучать их, растягивая свое удовольствие. И хотя делал он это не столь часто, но через пятнадцать лет пропажи стали слишком явными. Ведь он не сохранял жизни и не заботился о том, чтобы сохранить свои пристрастия в тайне. И потому суеверные слухи, распространившиеся за это время, вынудили крестьян пойти против владельца с вилами и факелами, а нас перебраться на новое место.

Эшвард, в отличие от меня, пытающейся прекратить мучения невинных людей, смотрел на забавы графы лишь с усмешкой превосходства. В нем больше не осталось жалости к невампирам, хотя сам он вместо физического воздействия, предпочитал более тонкие способы мучений, считая действия графа слишком уж примитивными. Может от того, что его самого люди пытали именно болью?

Очередной переезд пришелся ему очень кстати.

Эш уже давно уговаривал графа сменить место – отгороженность от мира успела надоесть ему за годы, проведенные в этом забытом богом и людьми домике. Но решения графа всегда были окончательными, а отпустить Эшварда в свободное плавание... нет, граф не сделал бы этого. Он никому не доверял и шел по жизни один, но все же в ней иногда появлялись вампиры, которых он предпочитал держать при себе. Таким был Викторий, такой была я и таким стал Эшвард, хотя не думаю, что он по-настоящему был нужен графу.

Если отбросить некую извращенность в понимании моего супруга привычных ценностей, Викторий был другом графа, его правой рукой и доверенным лицом, я была его женой, женщиной, которую он хотел, а Эшвард...

Эш был способом наказать меня, привязать к себе еще сильнее и не дать вырваться. И поэтому граф никогда уже не отпустил бы его, пусть и сам подарил замок. Эшвард как и я, как и Викторий, теперь был связан с графом единой судьбой до самой смерти, которая могла случится лишь спустя вечность.

И я сама обрекла его на это.

Впрочем, некоторые «чувства» граф к Эшварду определенно испытывал, иначе не согласился бы терпеть его рядом на протяжении стольких лет, пускай даже ради моих мучений.

Граф сделал из Эшварда своего рода преемника и уже после переезда из дома в замок они представляли извращенный донельзя дуэт «отец и сын».

Граф, добившийся своей цели перевоспитания новообращенного вампира, превратился из вежливого собеседника, что хитро кидает фразы и после ожидает пока они подействуют, в тирана, контролирующего вокруг себя все, до чего он мог дотянуться. Я знала об этой его любви к власти и контролю, а вот для Эшварда это было неприятной неожиданностью и он, наоборот, стал вести себя словно подросток, что проявляет свой бунтарский дух.

Он усмехался над тягой графа к физическим наказаниям, он противился жизни в глуши и стремился вернуться в высшее общество и даже хозяева замка, коих граф оставил в живых, раздражали его, и от этого он всякий раз, как только мог, внушал им что-нибудь, чтобы разозлить графа.

Но одного он не понимал, зато я видела это четко.

Ведь даже делая что-то назло графу, он оставался похожим на него. Тем, кого граф из него и сделал. А граф не ломал его, позволяя ему, пусть и не все, но ровно столько, чтобы не перегнуть палку.

Новый замок, в который притащил нас граф, оказался куда более просторней предыдущего. И новым он был не только на словах – постройка завершилась всего восемь лет назад. Неподалеку от замка было уже не село, но достаточно крупный город и это значительно развязывало руки графу и Эшу (мне всегда хватало и слуг и я по-прежнему не перегибала палку, все еще помня свою человеческую жизнь и сохранив то, чего теперь не было у Эшварда и никогда не наблюдалось у моего супруга – милосердие, доброту и сочувствие).

Здесь граф и Эш развернулись по полной.

Теперь в их распоряжении оказалось достаточно крестьян, чтобы потакать своей жестокости в любое время. А я не могла сделать совершенно ничего против, и мне оставалось лишь затыкать уши, чтобы не слышать крики жертв графа и закрывать глаза, чтобы не видеть полные надежды лица жертв Эшварда.

И я уже сомневалась, кто из них двоих поступал более милосердно – граф, причинявший боль физическую, или же Эш, заставляющий тех, кто попался ему в руки совершать совершенно немыслимые вещи, чтобы в итоге все равно убить их, или же, наигравшись, отдать графу.

Через год после второго нашего переезда, к нам присоединился Викторий.

Видимо граф окончательно удостоверился, что Эшвард принял его мировоззрение и больше не боялся чужого воздействия.

Викторию, разумеется, перемены в Эшварде не принесли никакой радости и он попытался все исправить.