Страница 12 из 80
Я и сама не понимала, что это вчера было со мной. Словно кто-то руководил моей волей, и я делала то, что делала. Словно кто-то ВНУШИЛ мне чувствовать именно это, получать удовольствие именно от ТАКОГО.
Но все это глупые оправдания. Никогда я даже не подозревала что во мне сокрыто столько греха. Что я распутная.
Я даже боялась, что утром граф выставит меня прочь. Ведь разве позволено благородной и чистой деве стонать так громко от таких бесстыдных ласк? Разве можно смотреть так прямо, не опуская глаз? Разве уместно быть настолько активной? Это соответствует совсем другой профессии.
Но граф не стал предъявлять мне за это, или задавать вопросов насчет моего опыта (хотя откуда взяться опыту, если простыни говорили сами за себя). Он просто вел себя так, будто ничего не случилось. Будто не было между нами этой ночи, а были только вежливые разговоры о погоде.
И хотя еще утром я мечтала только об этом, думая, что просто не переживу, если граф станет напоминать о нашей первой ночи разврата, то сейчас мне стало немного обидно. Все-таки это он раскрыл во мне то, о чем я и не подозревала. Это его ласки и вкрадчивый голос заставляли меня вчера просить того, чего я вовсе и не хотела никогда прежде.
Граф, что сидел в этот момент рядом за столом, повернулся ко мне, вспыхнув дьявольскими глазами.
– Грязная девка, – прошептал он тихо.
А когда я, покраснев, хотела что-то ответить, он уже снова сидел с холодной маской вместо лица, и мне даже показалось, что мне послышалось.
Впрочем, возможно мне действительно послышалось?
По крайней мере, ни один из тех рыцарей, что сидели рядом, не повел и бровью. Только светловолосый воин взглянул на меня с какой-то смесью жалости и тоски.
Так и потекла моя жизнь в замке.
Дни мои были наполнены холодом и страхом.
Нет, все сплетни о нем оказались абсолютной ложью. Граф не был жестоким, не поднимал на меня рук и был вежлив и обходителен. Но он делал все это так, словно я была для него чужой. Случайно заблудшая в замок леди, что совсем скоро уедет, оставив лишь платок на память.
И иногда этот лед выводил меня из себя. Я не понимала, почему граф так себя ведет. Конечно, я не рассчитывала на безграничную, сказочную любовь (пускай и мечтала именно о ней, но ведь мечты на то и мечты, за них не судят).
Однако кроме любви есть и другие отношения! Дружба, теплота, забота, нежность, уважение... да все, что угодно, лишь бы не эта острая вежливость, что режет, точно меч рыцаря.
Возможно, проявляй граф ко мне днем чуть больше участия, я бы перестала его так отчаянно (и совершенно безосновательно) бояться. Это было странное сочетание.
Ночью из меня словно вынимали душу, вселяя в тело другую, распутную.
Ночью из холода между нами были только прикосновения графа, зажигавшие во мне огонь.
Ночью отступало все, что тревожило и я, словно ведомая чужой волей, творила то, о чем днем постеснялась бы и помыслить.
Ночью его алые глаза затягивали меня в свой грешный водоворот, а холодный мрамор кожи обещал наслаждение.
Ночью граф уже не казался мне опасным. Зверем – да. Тем, кто наполнен животными страстями, кто подавляет мою волю, заражая своим желанием.
Но не опасным.
Днем же страхи возвращались. И вновь мне казалось, будто дьявольские глаза читают мои мысли, будто губы его временами искажает усмешка, похожая на звериный оскал.
Эти чувства были настолько противоречивы, что иногда мне казалось, будто у меня два супруга – один горячий, страстный, похотливый и второй холодный, опасный, словно лезвие мизерикордии*.
Я не могла понять, почему граф не подпускает меня ближе, чем к своему телу, но при этом боялась, что однажды он сменит свой стылый лед на нечто другое.
И одновременно я хотела узнать его, но голодные глаза и жестокая усмешка заставляли меня трястись от ужаса. Я действительно разрывалась на части, не в силах осознать чего больше в моих чувствах – желания, страха... любви?
И я не понимала, отчего так происходит, отчего граф действует на меня подобным образом.
Иногда мне казалось, что причина его холода кроется в жарких ночах. Что он действительно сомневается в выборе супруги, и поэтому так ведет себя. Но ведь он до сих пор не вернул меня отцу (что было бы неизгладимым позором) и продолжал приходить в мои покои, а значит, дело было в другом.
Невольно я стала присматриваться к другим рыцарям, с надеждой узнать, у одной ли меня граф вызывает столько противоречий.
И иногда мне чудилось, будто в их взгляде, обращенном на графа, проскальзывает какой-то безотчетный, а потому и трудноуловимый ужас. Как если бы у него был брат-близнец, что на глазах у всех совершил массу гнусностей. Вроде и понимаешь, что это был не он, а брат, но когда они так похожи...
Все это только путало меня еще больше, заставляя чувства смешиваться окончательно и размышлять, а не придумываю ли я? Не пытаюсь ли просто найти соответствия для своего страха и потому вижу то, что мне подходит, а вовсе не то, что есть на самом деле?
И только один суровый светловолосый воин смотрел на графа с абсолютно иным выражением, которое я не могла отличить, но зато точно знала – уж это мне не чудится.
На меня же воин кидал взгляды полные жалости. И в этом тоже я была абсолютно уверенна.
Иногда мне казалось, будто он вот-вот скажет мне что-то важное. Но он смотрел на графа, холодно-безразличного, и лишь опускал глаза.
И я так и не узнала, кто же он такой.
Граф обращался к нему просто по имени – Викторий – и, казалось, выделял его среди прочих своих вассалов. Спросить же, кем ему приходится этот рыцарь, я не решалась – слишком пугал меня холодный вид графа, а потому я просто кидала в сторону воина любопытные взгляды.