Раненые звезды

Это была упорядоченная спиральная структура, состоящая из волнистых перегородок, соединенных толстыми спицами. По правде говоря, сооружение мало напоминало функциональную базу. Совершенно непонятно — как в такой конструкции можно размещать полезные отсеки различной функциональной направленности?

Впрочем, возможно, это и не база вовсе. А какой-то отдельный аппарат или прибор. Вот только даже у сложного и громоздкого прибора должна ведь быть какая-то система обслуживания? Если он, конечно, не полностью автономен…

Я размышлял таким образом, глядя на раскручивающуюся внизу спираль исполинских размеров, когда вдруг меня осенило: не прибор это вовсе. И не база. Это — огромный маркер, единственная функциональная цель которого — привлечь внимание. Колоссальная упорядоченная структура среди мертвого лунного хаоса буквально кричала любому стороннему наблюдателю: «Заметь меня! Я здесь! Обрати же, наконец, внимание!»

Но, когда я впервые её увидел — конечно же, не подал виду, будто что-то заметил. Вместо этого внимательно наблюдал за реакцией моих спутников. Момент был очень тонким: если конструкция не проявлена — я буду первым, кто её проявит. И то, что я видящий, перестанет быть тайной. Но и переигрывать было нельзя: попытка скрыть наблюдаемое, которое уже проявлено, так же гарантированно выдаст во мне видящего, намеренно скрывающего свои способности.

Американец заметил «спираль». Я это понял совершено отчетливо — по расширившимся зрачкам, и чуть учащенному дыханию. Он внимательно посмотрел на Чжана, а тот — на меня.

— Григорий, — сказал китаец, — ты что-нибудь заметил?

Он смотрел только на меня. Плохо. Видимо, что-то заподозрил.

Я повернул голову, и сделал вид, что внимательно осматриваю проплывающую вниу лунную поверхность. Дошел взглядом до «спирали».

— Офигеть можно! — сказал я, стараясь максимально убедительно сыграть искренне удивление, — оно… оно огромно!

От меня не укрылось, что американец с облегчением вздохнул. Чжан улыбнулся одними уголками губ, и тоже переключил своё внимание на лунную поверхность.

— Надо активировать оптику, — сказал он, — надо поискать следы посадки возле конструкции.

Ровно в тот момент, когда он закончил эту фразу, ожили динамики внешней связи.

— Внимание, экипаж, — наземный оператор в ЦУПе снова сменился; в этот раз голос был женским, и довольно приятным, — категорически запрещается проводить дистанционные исследования структуры в кратере Королёв. Повторяю, исследования структуры в кратере Королёв категорически запрещены. Прошу подтверждения.

Мы растерянно переглянулись.

Дорогие читатели!

Вторая часть рассказа о приключениях Гриши скоро завершается. Впереди — самая сложная, но и самая интересная третья часть. Я рассказываю о том, что происходило, в режиме реального времени. У меня нет домашних заготовок. И ваши оценки и комментарии очень сильно стимулируют рассказывать ещё интереснее, больше и быстрее.

Если вы дочитали до этого момента, и книга вам понравилась (или же возникли какие-то вопросы) — пишите в комментариях, обсудим!) И отдельное огромное спасибо за ваши высокие оценки.

В завершение немного о творческих планах. Еще до окончания «Раненых Звезд» я начну выкладку двух новых книг. Одна — это классическое боевое фэнтези. Вторая — не менее классическая космоопера. Правда, каждая из вещей будет обладать целым набором своих «изюминок», которые, как я надеюсь, сделают их еще интереснее.

Мне было бы интересно узнать — кому из моих читателей какой жанр ближе.

И не забывайте подписываться на мой профиль, чтобы не пропустить старт этих вещей). Кнопка подписи в шапке профиля, справа внизу. Заранее огромное спасибо!

14

Последний сеанс видеосвязи состоялся, когда задержка сигнала уже достигала десяти секунд. Не слишком удобно разговаривать — по хорошему, все вопросы можно было решить в переписке. Но именно этот сеанс принёс приятный сюрприз.

С экрана на меня смотрели родители. Мама обеспокоенно теребила кончик шарфа. Отец сидел, чинно сложив руки на основательном деревянном столе.

Они находились в каком-то помещении, похожем на рабочий кабинет. Правда, не совсем обычный — за окном открывался шикарный вид на заснеженные горы.

Разговор вышел странным. Тяжело говорить, глядя в глаза, зная, что слова так сильно запаздывают.

— Как ты, сын? — спросил отец.

— Да нормально, пап. Тут условия как на круизном пароходе. Кормят вкусно. Даже тренироваться получается!

— Рад слышать, — покивал отец. Потом вздохнул, и сказал: — говорят, после этого сеанса мы тебя больше не сможем увидеть, — он осекся, поймал возмущенный взгляд мамы, и поправился: — в смысле, по видео. Задержка сигнала слишком большая. Вот кто бы мог подумать, что такая астрономическая абстракция, как скорость света коснётся нас лично, а?

— Ты главное возвращайся, сынок, — сказала мама, — мы очень тебя ждем.

— Я обязательно вернусь, мама, — ответил я.

Почему-то в тот момент я необыкновенно остро ощутил, как фальшиво звучали мои слова. Нет, не было у меня уверенности, что я вернусь. Совсем не было. А матери врать — последнее дело… хотя иногда невозможно по-другому.

Пауза двадцать секунд.

— Я знаю, сынок, — голос прозвучал совершенно спокойно и уверенно. Но по маминым глазам уже катились слезы. Крупные, как самые яркие звезды.

После этого разговора на душе было тяжело. Мучали предчувствия. Нет, я не думал о смерти — просто ощущал: впереди нечто, подавляющее своей неопределенностью. И кто я со своими родителями в этом звездном круговороте, в который меня затянуло?

Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, я решил пойти в спортзал. Вызвал Питера по внутренней связи, и предложил потренить вместе. С момента начала полета он никогда не отказывался от такого предложения. Впрочем, как и я.

Спортзал на борту был очень хорошо оборудован. Кроме полного комплекта блочных тренажеров с электромагнитными системами сопротивления, заменившими обычные веса, были даже снаряды для занятий с собственным весом. И свинцовые утяжелители, делающие тренировки совсем не скучными.

В зале был даже настоящий октагон, и мы не раз спаринговались. В условиях пониженной силы тяжести ключевое значение приобретала скорость реакции, а масса — наоборот, играла в минус, заставляя преодолевать инерцию. Питер был заметно массивнее. И старше. Поэтому проигрывал по очкам куда чаще, чем я. Хотя до нокаута, разумеется, ни разу не доходило.

Как следует пропотев, мы направились в раздевалку. Так получилось, что в тот раз мы перепутали шкафчики, вместе с ключами. Это было немудрено: раздевалка представляла собой идеальный квадрат с совершенно одинаковыми дверцами шкафов. Даже люк, ведущий в зал, был точно такой же, как тот, который вел в душ. Совершенная симметрия.

Открыв дверцу, я, наверно, секунд пять соображал, куда делась моя сумка со сменкой и полотенцем. И лишь потом обратил внимание на то, что находилось в шкафу.

Мне было известно, что такие шкафчики — это органическая часть американской культуры. Они пользуются ими со школы, и украшать их — естественная человеческая потребность. Вот и Питер не счел нужным в чем-то себя ограничивать.

На внутренней стороне дверцы была закреплена фотография молодого человека. Красивый смуглый парень. Очень спортивный. Видимо, где-то на пляже — он в одних плавках, а рядом — доска для серфинга. Уверенно глядит в камеру, а во взгляде… ну, нет — тут невозможно ошибиться: обожание и какая-то нежность.

— Да мы ключи перепутали! — голос Питера вывел меня из ступора, — держи свой. Бывает же!

— Ага, — кивнул я, и пролепетал: — бывает…

— Через час твоя вахта на мостике. В душе не задерживайся, — Питер улыбнулся мне, и деликатно оттеснил от своего шкафчика.

Я поплёлся к своему, чувствуя, как горят уши. Почему-то мне резко перехотелось полностью раздеваться в присутствии Питера. Не то, чтобы у меня были какие-то предрассудки. Но одно дело в теории проявлять толерантность, и совсем другое — быть голым в помещении с человеком, которого ты очень даже возможно интересуешь не только так товарищ по полёту. И, хоть до этого Питер никак не проявлял своих склонностей — я не был уверен, что смогу с ним продолжать тренировки.