Бог войны

– Я вернусь за тобой, сам и поведаешь, – изрек он.

Надежда – это все.

Тысячи человек запрудили улицы, защитники и нападающие мельтешили туда-сюда, собираясь в сражающиеся группки как придется, атакуя каждый оплот на пути. Блэкстоун бежал, отыскивая брата, молясь, чтобы не наткнуться на его тело среди многих, лежащих целыми грудами. Находя павшего лучника, он забирал неизрасходованные стрелы, хотя их было немного; лучники продавали свои жизни дорогой для французов ценой. Томас увидел дюжину валлийских пикейщиков и столько же лучников – графа Оксфорда; другие демонстрировали цвета Кобэма. Команды Блэкстоуна нигде не было видно. У очень немногих осталось по одной-две стрелы.

Томас побежал среди них, высматривая хоть кого-нибудь из знакомых. Когда добрался до передовых позиций, с другой стороны баррикады послышались крики и вопли. Кричали люди по ту сторону болот; валлийские пикейщики забрели в реку в самоубийственной атаке против барж и генуэзских арбалетчиков. У них в тылу английские и валлийские лучники прикрывали их как могли, но пикейщиков все равно косили, как траву. У находящихся на одной с Блэкстоуном стороне баррикад не было иного выбора, как ринуться на французских латников.

Дым затянул навесные башни, сторожившие ворота города и оборонявшие мост. Пикейщики собрались у самых стен башни. Старик с седыми волосами до плеч, стянутыми сзади шнурком, внушавший уважение, заговорил, и остальные согласно закивали в ответ. Выбора нет, они должны штурмовать сильнозащищенную баррикаду разом. Их соплеменники по ту сторону валятся под градом арбалетных болтов.

– Можешь ты со своими людьми прикрыть нас? – поглядел старик на Томаса.

Блэкстоун сообразил, что из всех присутствующих лучников его сюрко перемазано кровью больше всех, а волосы залубенели от раны, полученной на баррикадах. Он выглядит так, словно бился завзятей всех. И кивнул.

– Как сможем. Осталось не больше двух залпов.

– Готовьтесь, – бросил валлиец.

Блэкстоун обернулся к лучникам, даже не подумав, что в группе есть ветераны. Элфред уже показал ему пример, и эти люди подчинятся власти команд.

– Наложи! – Все подчинились, даже не пикнув.

– Натяни! – Дисциплинированная английская смертоносная машина была наготове. Обрезки пенькового шнура и согнутые тисовые и ясеневые древка прозвучали, как одно.

– Пускай! – крикнул он.

Валлийцы бросились вперед.

Услышав их боевой клич, французы обернулись. Дюжина повалилась от залпа лучников, но остальные ступили вперед, мигом зарубив пятерых или шестерых атакующих. Блэкстоун увидел, как седовласый солдат ткнул пикой латника, а потом скрылся из виду, когда люди вокруг него начали валиться от свирепых рубящих ударов.

Томас снова выкрикнул команду, и последние стрелы, взмыв по дуге, обрушились на людей в латах. Валлийцы убили столько же врагов, сколько пало их соратников, но пики с деревянными древками не могли устоять перед рубящими секирами и мечами. Атака могла захлебнуться. Блэкстоун пристроил лук за спиной, чувствуя, как древко прижалось к позвоночнику. Хребет из тиса в такой момент очень не повредит. Протянул руку к мечу, но ножен не было, и только тогда вспомнил, что оставил его у раненого лучника. При нем остался лишь длинный нож. Выхватив его из ножен, испустил крик, вырвавшийся из груди взрывом, – и ринулся в гущу безумия.

Никому из лучников не выжить. Они безоружны, не считая своих ножей, а их стеганые куртки от ударов секир и мечей французских латников лопнут, как кожура. Тела мертвых и умирающих валлийцев устилали землю, бок о бок с ними лежали трупы французов, пронзенных пиками или стрелами, а еще через двадцать шагов Блэкстоун увидел стену людей в броне, поднимающих мечи и готовящихся к самой легкой резне за день.

Десять шагов.

В спину его толкнул неистовый шторм леденящих душу воплей.

Черный дым отнесло ветром, и английские рыцари атаковали обороняющихся с фланга с такой яростью, что Блэкстоун и остальные лучники придержали шаг, пока англичане занялись уничтожением врага. Сталь лязгала о сталь, щиты грохотали от ударов. Один из щитов, принявший на себя удар, демонстрировал герб, возглашавший о репутации рыцаря.

– Сэр Гилберт! – крикнул Томас, но рыцарь прорубал путь сквозь ряды французов методичными ударами меча. Сокрушенные кости пронзали мышцы, кровь хлестала во все стороны. Сущая резня. Один из лучников Уорика, обогнав Блэкстоуна, наскочил на французского латника, поверженного на землю размахивающим булавой англичанином. Навалившись на упавшего, он изо всех сил вонзил нож в щель забрала и повернул клинок. Хлынула кровь, и француз в агонии задрыгал ногами.

Англичане перебирались через баррикаду с противоположной стороны моста, и вдруг французы сдались, опустившись на одно колено и протянув свое оружие равным себе по званию англичанам.

Английские рыцари преградили путь лучникам, чтобы те не убили больше ни одного латника; некоторых из людей Оксфорда оттащили в последний момент, когда те уже были готовы вонзить клинки своих ножей под шлемы рыцарей в незащищенное горло.

Похожее на сон видение английских рыцарей, обступивших своих французских заложников, защищая их от своих собственных людей, на миг заволокло дымом.

Кан пал.

Одиночные стычки продолжались весь день, и с закатом дома еще пылали. Очаги сопротивления еще оставались – горожане и некоторые из солдат сэра Робера Бертрана, пережившие главный штурм. Бертран и пара сотен человек, запершиеся в замке, угрозы королевским войскам не представляли. Была выставлена рота солдат, чтобы предотвратить попытки французов контратаковать под сенью тьмы. К исходу сражения больше сотни французских рыцарей и латников да еще столько же оруженосцев сдались людям равного звания, но улицы были завалены тысячами трупов французов. Англичане выказали свою доблесть, особенно лучники и пехотинцы, сражавшиеся рука об руку против французских латников. Но по городу рыскали волки. Опасность угрожала каждому. Ни мужчина, ни женщина, ни дитя не смели выступить против насилия и грабежа. Английская и валлийская солдатня потрошила их город с такой свирепой дикостью, какую жители Кана даже вообразить не могли.

Приняв капитуляцию местного рыцаря, сэр Гилберт доставил его вместе с другими пленными дворянами на борт английских кораблей, с приливом поднявшихся вверх по реке Орн. Их доставят в Англию и будут держать в плену, пока не получат за них выкуп. Король издал очередной указ, возбранявший чинить насилие женщинам и детям и грабить храмы, но добиться его исполнения маршалы и капитаны не могли. Спасения для богатых купеческих домов и рынков не было. Солдатам нужна была военная добыча, и это послужит хорошим уроком жителям других городов, дабы не думали оказывать сопротивление в будущем.

Элфред пережил сечу, равно как и Уилл Лонгдон – оба в крови от ран, но непоколебимо остававшиеся с сэром Гилбертом на протяжении всей схватки. Брат Блэкстоуна был с ними большую часть пути, но Скиннер и остальные попали под обстрел арбалетчиков и штурмовали уличную баррикаду. Сражение было жарким, но бой не стоял на месте, и люди разделились. Лучников в роте недоставало, и сэр Гилберт отправил своих людей на улицы искать погибших и созывать занятых мародерством или застрявших в последних стычках.

Блэкстоун брел по улицам в поисках брата, игнорируя очаги сопротивления, еще встречавшиеся в переулках и на площадях. Сажа въелась ему в кожу вместе с кровью и высохшим потом, и от смрада собственного тела страстно хотелось добраться до воды, чтобы смыть с себя наслоения грязи. Каждый мускул без исключения ныл, а десница болела, будто избитая палицей. Одни солдаты спали в дверных проемах, другие вытаскивали трупы на улицы, обирая с них каждую монету и украшение. Небольшие группки сидели, поглощая награбленное вино или уписывая хлеб, яйца и сыр, изголодавшись после дневных трудов. Мясо, найденное в погребах и коптильнях, оставляли без внимания: была среда, постный день, когда нельзя есть ни крошки скоромного, даже занимаясь истреблением мужчин и женщин.