Страница 7 из 36
Услышав, как Анна произносит его имя, он нервно зафыркал и несколько раз чихнул, словно борясь с приступом аллергии. И тут она вспомнила, он чем недавно нас просил…
- Как-как, вы говорите его зовут? – переспросил слуга, он намеренно сделал вид будто не расслышал.
Повисла неловкая пауза. Анна смотрела то на кота, то на внезапно обеспокоившегося чем-то слугу.
- Ве-ни-амин, - произнес кот, громко и по слогам, с каким-то необычным иностранным акцентом.
Пока мы шли по дорожке к поместью, он так поработал над своей внешностью и настолько перевоплотился, что теперь изменился до неузнаваемости. Вместо привычного нам бодрого, энергичного кота, сейчас перед нами стоял сутулый, обрюзгший котяра с обвисшими усами и зализанными бакенбардами. В общем, Вениамин приложил все усилия, чтобы его не узнали. И у него это не плохо получилось.
- А скажите, любезный, некий кот по имени Бенджамен, вам случайно не родственник? – поинтересовался слуга, как бы невзначай.
Кот повернул к нему голову и близоруко прищурился, словно хотел разглядеть его получше.
- Нет. К сожалению, на этом свете я одинок, как перст, - он тяжело вздохнул, словно вопрос навеял ему грустные воспоминания. – О таком, как вы его назвали, Бенджамен, впервые слышу. А вы с какой целью интересуетесь?..
- Да, так… ни с какой, - по тому, как забегали его глаза, стало заметно, что он намеренно хочет уйти от ответа. – Просто, был тут когда-то на службе у его светлости один кот, кстати тоже рыжий… Вот я и спросил. Но раз он к вам никакого отношения не имеет, то вы можете не переживать.
Что касается службы у разных господ и всяких там высокопоставленных особ, то это было вполне в духе Вениамина. В какие только переделки и авантюры он не ввязывался, путешествуя по разным мирам. И почти отовсюду ему удавалось выходить сухим из воды, да зачастую еще и с неплохим наваром. Только вот об этом герцоге Маркусе Лакруа он нам ничего раньше не рассказывал. Видно, на то была какая-то особая причина.
Торжественным шагом слуга провел нас через просторный холл и повернул в примыкающую к нему галерею. Здесь было свежо и прохладно. Высокие окна частично скрывали пурпурного цвета атласные портьеры с воздушным тюлем и оборчатыми волнистыми ламбрекенами. Возможно, это было сделано для того, чтобы уберечь от прямых лучей, развешенные на стенах картины – судя по их количеству и массивным золоченым рамам, владелец поместья был тем еще поклонником искусства и не скупился на предметы роскоши. А тот порядок, в каком была расположена эта коллекция, и как сочетались между собой полотна, говорил о том, что его светлость имел хороший вкус, и его увлечение картинами было подлинной страстью, а не капризной прихотью, в угоду аристократической моде.
- Ну, что вы готовы? – взволнованно спросил слуга, когда мы миновали галерею и оказались у дверей обеденного зала.
Это было сказано с такой интонацией, как будто нам предстоял не обед, на который нас же и пригласили – и между прочим, мы на него не напрашивались… - а словно нам предстоял выход за кулисы, за которыми нас ожидала нетерпеливая и требовательная публика, а нашей задачей было ее развлечь.
Мы дали слуге понять, что мы готовы. Он удовлетворенно кивнул. Перед тем, как направиться к герцогу, посмотрелся в большое зеркало, поправил парик, одернул камзол, разгладил широкий воротник, убедился в безупречной белизне кружевных манжет и надлежащем виде узконосых туфель с большими пряжками. В один миг озабоченность на его лице сменилась выражением безграничного обожания и счастья, и в этом новом перевоплощении он распахнул перед нами двери, вошел в помещение, почтительно и с достоинством поклонился, и громко представил нас его светлости таким выразительным голосом, от которого дикторы с телевиденья обрыдались бы от зависти и поклялись бы никогда больше не подходить к своим микрофонам, пока не достигнут такого мастерства, как у этого дворецкого.
Пока слуга громогласно объявлял его светлости: кто мы такие, чем занимаемся и откуда прибыли, я осторожно выглянула из-за его спины, чтобы хоть краешком глаза посмотреть, что же там за герцог такой… и от чего он так перед ним лебезит.
Первое, что я увидела, это был огромный стол, заставленный блюдами со всевозможной снедью. Он стоял в середине обеденного зала. Перечислять все закуски и яства не стану — это будет пустой тратой времени. Да и чему распалять и дразнить ваш аппетит – вдруг из вас кто-то еще не обедал.
Но сообщу вам лишь одну деталь: в центре стола среди всевозможных блюд, красовался большой серебряный поднос, с выложенной на нем кабаньей ногой, зажаренной на углях и украшенной запеченными в меду яблоками. Благоухающий ароматом окорок, с хрустящей темной золотистой корочкой был слегка присыпан свежей рубленой зеленью, и обложен со всех сторон румяными ломтиками нежного картофеля. Как я поняла, это и был тот самый кабан, а точнее его часть, которого его светлость добыл сегодня на охоте.
Сам же герцог, вопреки моему ожиданию не произвел на меня особого впечатления. Со слов дворецкого, я представляла себе, что увижу надменного и властного вельможу с горделивой осанкой и суровым аристократическим профилем. А вместо этого, перед нами оказался невысокого роста, коренастый, средних лет мужчина. Он был, не то, чтобы толстым, но по телосложению был похож на пузатый бочонок, с пухлыми губками и с выдающимся животиком. Его острый нос с горбинкой, чем-то напомнил мне птичий клюв – но не орлиный, может совиный или какого-нибудь небольшого попугая. Глаза его светлости, карие и немного на выкате, не находили себе покоя - они то и дело бегали, как у профессионального воришки или у шулера, и подмечали все вокруг: что где лежит… кто где стоит…, кто почесался или пошевелился, в общем, любую мелочь. Я попробовала повторить этот финт с глазами - так для себя, ради интереса - но у меня из этой затеи ничего не получилось. Хорошо еще не закружилась голова. Не хватало еще на званном обеде рухнуть в обморок.