Страница 98 из 163
(Полковник Виктор Хоффман напоминает
своим подчинённым о том, что стоит на кону
после “Дня-П”).
КРЕПОСТНОЙ РЯД, ЦЕНТР ДЖАСИНТО. МЕСЯЦ ЦВЕТЕНИЯ, СПУСТЯ 12 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.
— «Эй, Дом, ты опять пропустил возвращение Пада», — прогремел голос Соротки в наушнике Дома, сопровождаемый громким рёвом мотора на фоне. Дом, вздрогнув, убавил громкость. В этом вся проблема ношения рации, когда не на службе: постороннего шума вокруг нет, а наушник рации по привычке включаешь на полную громкость. Чертыхнувшись про себя, Дом решил, что так и сорока годам оглохнуть можно.
И снова ему не удалось повидаться с Падом Салтоном, который появлялся и исчезал, словно призрак. Дом уже начинал задумываться о том, что всё это время снайпер просто потихоньку бегал в самоволку, а Хоффман просто не мог заставить себя арестовать его. Пад так и не оправился после залпов из “Молота”, когда ему приходилось ходить в патрули и видеть все эти ужасы после того, как пожары утихли, а всю землю накрыло толстым слоем тёмно-серого пепла, похожего на грязный снег.
— «Чёрт, да ты хоть знаешь, когда мы последний раз с ним виделись?!» — сорвался Дом, хотя Соротки тут был совершенно ни при чём, а просто передал ему информацию. Он продолжил шагать по Крепостному Ряду, обходя кучи битого кирпича. — «Восемь лет назад, а то и больше».
— «Если вдруг снова увижусь с ним, передать от тебя что-нибудь?»
— «Скажи этому жопошнику, чтобы почаще в штаб возвращался и на пиво к друзьям заглянул».
— «Принял. “КВ-Два-Три-Девять”, конец связи».
Дом и понятия не имел, где сейчас Соротки находится. Может, он вылетел на разведку, а может, стоял сейчас рядом со своим вертолётом в ангаре, пока механики проводили пробные запуски двигателя машины. Когда Дом не знал, где именно сейчас находится тот или иной человек, ему становилось до такой степени не по себе, что это уже нельзя было счесть обычными переживаниями. Дом прекрасно понимал, что послужило этому причиной, но ему никак не удавалось унять свои нервы.
Во времена до “Дня-П” здания в Крепостном Ряду были одними из самых дорогих во всём Джасинто. Именно в такого рода места Дом водил Бенни и Сильви на прогулки, когда Мария нуждалась в тишине и спокойствии, чтобы заняться работой по дому. Они были словно туристы в родном городе, глазеющие на дома богачей. Этим особнякам с облицовкой из тёсаного камня было уже под пару сотен лет, а высокие окна конторских помещений дополнялись витиеватыми перилами из чёрного железа перед небольшой площадкой у цокольного этажа здания. Сильви всегда с восхищением смотрела на них. Тёмными зимними вечерами в подвальных помещениях всегда горел свет, и дочь любила заглядывать внутрь, называя это “кукольными домиками”. Хорошенько напрягая воображение, Дом и сам заметил схожесть.
Он остановился, чтобы взглянуть на стоящее внизу растение в горшке. Его сочный стебель был прижат к одному из окон подвальных помещений. Большая часть листьев опала, но парочка хилых и покрытых пылью побегов твёрдо решили бороться за жизнь до конца. Как и у большинства других окон, уцелевших после взрывов, стёкла в этой раме были накрест заклеены скотчем изнутри, чтобы избежать растрескивания.
“Сколько бы лет сейчас было Сильви? Четырнадцать или пятнадцать? Я бы переживал о том, что она с мальчиками начнёт встречаться. Хотя Мария от меня в шестнадцать лет забеременела. Да, из меня бы вышел ещё тот папаша, опекающий дочь до одури…”
Заглушив в себе боль, вызванную этим воспоминанием, Дом зашагал дальше. Сегодня он пришёл сюда не ради праздношатаний, а чтобы найти одну контору. У некоторых домов отсутствовали двери, ещё давно вышибленные прямыми попаданиями риверов, так что сложно было разобраться, где какой номер дома. От вывесок с названиями заведений вроде “Особняк Оуксов” или “Поместье Тюров” толку было немного, ведь напыщенность их хозяев не позволяла им вешать на двери обычные номера домов. Адвокат говорил, что его контора находилась в здании под номером 86. Дом неустанно проверял и пересчитывал здания, осматривая двери. В одном из окон за сдвинутой тяжёлой занавеской, защищающей от осколков при артобстреле, вдруг замаячило лицо. Дома это так напугало, что он аж отпрыгнул назад. На нём не было ни униформы, ни комплекта брони, так что со стороны он, должно быть, выглядел, как мародёр или вор какой-нибудь.
— «Не пугайтесь! Я ищу дом номер восемьдесят шесть!» — крикнул он, подняв руки в воздух. Человек за стеклом всё равно не мог его услышать, так что Дому пришлось несколько раз повторить цифры чуть медленнее. — «Дом под номером восемьдесят шесть! Где он?!»
Дёрнувшись, занавеска вернулась на своё место, а затем открылась входная дверь.
— «Это пятьдесят третий», — сказал мужчина, оглядев Дома с ног до головы. Гражданские в Джасинто при себе обычно огнестрельное оружие не носили, но Дом, решив не полагаться на стереотипы, приготовился выхватить пистолет, если придётся. — «На ту сторону улицы перейди и чуть дальше пройди».
— «Спасибо, уже ухожу».
— «Ты солдат?»
— «Ага».
— «Ладно».
“Ну, может, не так уж я и похож на мародёра”, — подумал Дом. Даже среди гражданского населения солдаты заметно выделялись своей непохожестью, выглядя куда крупнее и здоровее большей части населения города, потому что получали дополнительный паёк. Перейдя на другую сторону дороги, где здания по большей части уцелели после боёв, Дом принялся осматривать входные двери, пока не заметил на одной из них прикрученную винтами небольшую медную табличку с выгравированной надписью: “Б.Л. Эмберли, услуги адвоката”. Короткая тропинка, ведущая к двери, была вычищена от обломков и мусора. Подёргав дверь, Дом толкнул её внутрь и вошёл в коридор. Помещение оказалось забито кучами коробок с бумагами, стопками книг и сваленными у стен папками из плотной коричневой бумаги.
— «Есть кто дома?» — спросил Дом.
— «Направо поворачивайте», — отозвался чей-то голос.
Дом выдвинулся в том направлении, откуда шёл голос, и, миновав целую полосу препятствий из груд папок, увидел сидящего за столом мужчину, который был окружён ещё большим количеством бумаг. С виду он напоминал солдата, засевшего за каменной защитной стенкой. Для полноты картины не хватало лишь пулемёта в руках.
— «Меня зовут Дом Сантьяго», — представился Дом. — «Это вы мистер Эмберли? Простите, если опоздал на встречу. Ваш дом не так-то просто найти».
— «Ну, не так уж и сильно вы опоздали», — ответил Эмберли. С виду этому лысеющему человеку было около пятидесяти лет. Одет он был в свитер и домашние штаны, а вовсе не в деловой костюм, как полагал Дом. Эмберли указал на потёртое кресло, стоявшее посреди стопок бумаг. — «Присаживайтесь. Прошу прощения за беспорядок, но мне пришлось вывезти всё из кабинета, когда нас эвакуировали. Теперь мне больше негде работать».
Опустившись в кресло, Дом принялся ждать, пока Эмберли закончит рыться в какой-то картонной коробке. Вся эта бюрократия пугала его, заставляя чувствовать себя беспомощным и ничтожным. У Ани куда лучше бы вышло справиться со всем этим, но Дому показалось несправедливым просить её о подобном. Нет, он решил, что сам обязан заняться этим вопросом.
“Почему же я тогда не спросил у Маркуса, с чего вдруг Хоффман изменил наш изначальный приказ, отправив на спасение его отца? Мне бы он не стал врать, я в этом уверен. Тогда бы я сумел остановить его, и мы во всём сами бы разобрались, не доводя до трибунала”.
Дом уже не первый месяц прокручивал в голове то, как он мог бы поступить и что должен был сделать, пойди всё иначе. Да и Аня мучилась тем же. Всё сводилось к каким-то мелочам: если бы только она связалась с пилотом вертолёта и приказала тому посадить машину, если бы только Дом уточнил у командования детали нового приказа, если бы только… Но Адам Феникс, вероятно, всё равно бы погиб. Вся попытка спасти его в любом случае была обречена на провал.