Страница 98 из 155
— «Ну, для начала о хорошем. На ужин у нас будет говядина», — шутливо начала Матаки, хотя весь её вид говорил о том, что ей сейчас не до смеха. — «А теперь к плохим новостям. Вот».
Она протянула сумку, с которой Мак глаз не сводил.
— «Что там, покажи», — попросил Хоффман.
— «Эта тварь вылезла прямо из стебля, то есть, прямо из волдыря этого. Они как стручки с семенами. Я своими глазами это видела, Вик. Спроси Аню, если не веришь».
— «Сэр», — вмешался Матьесон. — «Сэр, к нам идёт председатель Прескотт…»
Но было уже слишком поздно. Прескотт перегородил своей фигурой весь дверной проём. Теперь деваться было некуда.
— «Рад, что вы не пострадали, сержант», — появление Прескотта мигом перечеркнуло все их надежды осмотреть образец без него. Подойдя к Маку, председатель потрепал его шерсть. Пёс обрадовался этому так, словно они с Прескоттом были старые друзья. — «Как остальные? Тоже в порядке?»
— «Все в норме, сэр. Я привезла образец».
— «Отлично. Давайте взглянем на него в моём кабинете».
— «Мак, сиди тут, я скоро вернусь», — сказала Берни псу, но тот всё равно поплёлся за ней с совершенно жалким видом. Берни попыталась усадить его, нажав на спину, но пёс её не послушался. — «Простите, он меня сегодня от светляка спас, ему крепко досталось. Теперь вот прилип, как репей».
— «Да берите его с собой», — разрешил Прескотт. Да, он всегда умел расположить людей к себе, проявив проницательность. Отойдя в сторону, председатель пропустил Берни вперёд, а затем провёл её в свой кабинет, как настоящий джентльмен. Хоффман последовал за ними, бурля от негодования.
Берни положила сумку на стол Прескотта, усыпав его крошками земли и пепла. Сунув руку внутрь, она достала кусок обгорелого мяса, держа его за обломок кости. Да, надо было отдать Прескотту должное — он даже не шелохнулся от вида такой мерзости. Вместо этого он лишь выдвинул ящик своего письменного стола, вытащив из него пару старых толстых перчаток вроде тех, что рабочие на заводе носят.
— «Где вы это нашли, сержант?» — убрав папки с документами со стола, Прескотт постелил на стол несколько листов бумаги, а затем взял обеими руками образец. — «Расскажите всё с самого начала».
Он и в самом деле был просто восхищён этим зрелищем. Положив образец на устеленный бумагой стол, председатель принялся изучать его, как заправский патологоанатом. Хоффман и Берни обменялись быстрыми взглядами друг на друга. Обычно полковник не замечал медленно проявляющихся признаков старения у тех людей, с кем часто виделся, но Берни сейчас выглядела выжатой, как лимон, и это пугало Хоффмана.
“Не надо было ей этого делать. И вообще, никому таким заниматься не стоит”, — подумал он.
— «Их там была целая стая», — хрипло заговорила Берни. — «Повыскакивали прямо из стебля».
Наклонившись над столом, Берни перевернула кусок плоти, чтобы показать председателю обнажённую кость. Затем, взявшись за обгоревшие концы кости, Берни потрясла образец, отчего обгоревшая плоть стала слезать с кости, растягиваясь в длинные нити. Теперь стало видно, что внутри образца был небольшой сустав ноги. Об этом говорила его слегка изогнутая форма, характерная для колена.
— «Про быка я слышала, но вот такого уж точно не ждала», — сказала Берни. — «Они на собак похожи. И это я не к тому, что вот это перед нами кусок заражённой собаки. У Сэба Эдлара пропало всего лишь два пса, к тому же, неясно, почему Светящиеся в этот раз появлялись из стручков этих. Или волдырей. Не знаю уже, как и назвать-то их».
Прескотт ловил каждое слово Берни, полностью сосредоточившись на её речи, так что Хоффману оставалось лишь наблюдать за их диалогом. В появлении Светящихся не было никакой закономерности, ничего такого, из чего можно было бы построить логическое умозаключение о том, как они поведут себя в дальнейшем. Единственное, что оставалось неизменным — это их способность взрываться.
— «Господи…» — наконец-то пробормотал Прескотт. Казалось, он и в самом деле опешил от таких новостей. — «Сержант, не могли бы вы пока отнести это в морозильную камеру, пожалуйста? Если повара будут против, то скажите, что это мой приказ».
— «Да, сэр», — ответила Берни. Как бы она там не относилась к Прескотту, её лицо осталось непроницаемой маской. Она по-прежнему была сержантом, которая помнила об иерархии и долге. Завернув образец обратно в мешок, Берни направилась к выходу, даже не взглянув на Хоффмана. Мак покинул кабинет вместе с ней.
— «Прежде, чем вы спросите, полковник», — начал Прескотт, — «скажу сразу, что понятия не имею, что это такое»
Он указал рукой на пустое кресло, стоявшее напротив его стола.
— «Присаживайтесь. Надо поговорить».
У Прескотта был невероятно крошечный кабинет. Председатель был из тех людей, что любят порядок, но сейчас вид у кабинета был такой, будто бы Прескотт решил разобраться со всеми своими бумагами и протереть полки. В обычное время у главы государства в его собственном кабинете и пылинки было не найти, но, казалось, Прескотту до этого нет никакого дела. Всё же были у этого человека черты, вызывавшие восхищение. Но всё же это были совсем не те качества, которые Хоффман искал в человеке, в чьи руки он беспрекословно отдал бы жизни своих солдат и будущее КОГ.
“Он никогда не вытворял никаких безумств. Никогда не проявлял себя некомпетентным политиком. Каждый раз я соглашался с тем, что он делал, и сам поступал бы так же. Но он за нос меня водит, а я такого не потерплю”, — подумал Хоффман и спросил.
— «Вы про диск поговорить хотели?»
— «Нет, про Светящихся. Я не менее вас переживаю о том, с какой скоростью распространяется эта зараза», — ответил Прескотт. Впервые в его голосе не слышались елейные нотки расчётливости. — «Я понимаю, что никто из командования не считает, что мы уже можем возвращаться на материк».
Со стороны вся эта беседа выглядела совершенно нормально. Именно так председатель и должен был разговаривать с Хоффманом. Им давно уже надо было сесть вот так и поговорить.
— «Если мы и покинем остров, то придётся разделиться на несколько небольших групп, чтобы выжить», — сказал Хоффман. — «Но у нас нет ресурсов, чтобы построить всю военную и гражданскую инфраструктуру в каждом из десятков новых мелких поселений. Нас это окончательно добьёт. Нет, мы сильны только пока вместе».
Прескотт, казалось, разделяет самые пессимистичные взгляды на ситуацию.
— «Довольно суровое заявление», — сказал он в ответ.
— «Мы все разделяем эту точку зрения. Вы и сами знаете, какие у нас альтернативы, да и к тому же они куда больше связаны со временами года, нежели с тем, насколько опасно здесь находиться».
— «Вы ведь понимаете, что некоторые всё равно предпочтут рискнуть, покинув остров», — Прескотт откинулся на спинку кресла. — «Думаю, не стоит их останавливать».
— «Нет, это просто недопустимо. Председатель, мы это уже обсуждали. Вы когда-то уже разрешили всяким недовольным уехать из Порт-Феррелла, но в тот раз они забрали с собой лишь свои личные автомобили. А любой, кто решит покинуть Вектес, заберёт с собой и судно, которое однажды может нам понадобиться. А новые корабли взамен уплывших мы строить не можем».
— «Понимаю вас», — кивнул Прескотт, будто бы он и в самом деле слушал доводы Хоффмана. — «Вы и впрямь попытаетесь остановить тех, кто решит уплыть?»
— «Уже не впервой».
— «На словах-то всё просто, а вот с моральной и практической точек зрения… Меня больше беспокоит то, сколько мы потратим ресурсов, чтобы удержать на острове тех немногих, кто решит покинуть его».
— «А иначе у нас тут будет анархия», — ответил Хоффман. — «Я у себя такого не допущу».
— «А ведь всё вполне может к тому и прийти, Виктор», — голос Прескотта стал ещё мягче, будто бы у расстроенного отца, которому приходится расспрашивать сына, правда ли то, что он выпил слишком много и поцарапал автомобиль. — «Хочу спросить вас, как мужчина мужчину, без притворства. И буду признателен, если услышу честный ответ на мой прямой вопрос. Хотя, вы ведь всегда так и отвечаете, да?»