Страница 26 из 27
Далее в беседу вступил еще один член иранской делегации – Саед, внесший некоторые уточнения. По его информации, в 1941 г., как и в 1907 г., инициаторами ввода войск в Иран все же были англичане. И следует только пожалеть, что в 1941 г. Советский Союз поддался на эту инициативу Великобритании.
Хрущев тут же парировал этот довод, спросив: почему такое несправедливое отношение к Советскому Союзу? С инициаторами ввода войск в Иран, англичанами, вы, иранцы, в наилучших отношениях, а с нами – нет… Они были инициаторами всех плохих дел, а вы с ними состоите в Багдадском пакте.
Шах дал на это замечание два варианта ответа:
Мероприятия советской стороны, которые последовали во время Второй мировой войны и послужили причиной таких событий, которые едва не привели к отделению от Ирана Иранского Азербайджана.
По окончании войны советские войска не ушли из Ирана в 1945 г., в то время как английские войска ушли.
Хрущев опять не нашел ничего лучшего, как свалить ответственность за происходившее на Сталина и Берию[247].
Шах же продолжил свои обвинения: Вы должны знать, обратился он к членам советской делегации, что Иран против Ленина не сказал ни одного плохого слова. Не забудьте, что наша страна была среди первых, признавших режим Ленина. Не забудьте, что в этом отношении мы не проявили близорукости.
Хрущев тут же нашелся: Афганистан признал Советский Союз первым.
Булганин, видя недовольство гостей столь «некорректным» высказыванием главы советской делегации, попытался свести дело к «компромиссу»: Афганистан и Иран «в общем» признали нас почти одновременно[248].
Шах продолжил в том же ключе: повсюду в Иране о Ленине всегда говорили и до сих пор говорят с большим уважением[249].
Видя всю сложность возникшей ситуации, опытный в таких делах Микоян тут же попытался перевести разговор в другую сторону и вновь начал рассказывать о своей недавней поездке в соседний с Ираном Пакистан, зная, что эти две страны поддерживали между собой весьма дружественные отношения.
Микоян: Когда я спросил пакистанцев, зачем им нужен Багдадский пакт, они заявили, что у них к Советскому Союзу нет никаких претензий, и что никогда Пакистан не станет территорией для нападения на Советский Союз. В ответ на мой вопрос, зачем же тогда багдадский пакт, пакистанцы ответили, что он нужен им для защиты от Индии. Вот почему они участвуют в военных пактах. К этому они добавили, что Багдадский пакт не помешает им улучшить свои отношения с Советским Союзом. Вскоре после этого разговора пакистанцы впервые назначили своего посла в нашу страну. У нас с ними развиваются торговые отношения, недавно благополучно закончились переговоры по заключению торгового соглашения» Они делают конкретные шаги по улучшению отношений с нами.
Пакистанцы говорили мне, сказал Микоян, что им было бы значительно легче улучшать свои отношения с Советским Союзом, если бы улучшились отношения у мусульманских стран – соседей Советского Союза – Турции и Ирана – с Советским Союзом. Я им сказал, что со своей стороны Советский Союз уже предпринял многие шаги, направленные на улучшение отношений с Ираном. Недавно были разрешены финансовые претензии и пограничные споры, причем даже такие споры, которые еще от царя остались. И вдруг в это самое время Иран неожиданно для всех вступает в багдадский блок. Мы не можем понять политику Ирана. Возможно, что приезд Его Величества шаха в СССР прояснит обстановку»[250].
Далее Микоян продолжил в том же духе и рассказал о своей встрече с премьером еще одной соседней с Ираном страны – Турции.
Микоян: Я имел короткую встречу с Мендересом… Почему бы не улучшить советско-турецкие отношения спросил я Мендереса. Весь мир объединяется с Советским Союзом, а Турция разобщена с ним. Мендерес ответил, что пока не будет общего улучшения международного положения, не будет и улучшения отношений между Турцией и Советским Союзом. На это ему было сказано, что соседи могут улучшать отношения между собой и независимо от общего направления международных отношений. Однако Мендерес не хотел углублять эту тему.
Таким образом, пришлось сказать президенту, что получается заколдованный круг. Советский Союз хочет улучшения отношений с Пакистаном, пакистанцы связывают улучшение своих отношений с Советским Союзом, с улучшением советско-турецких и советско-иранских отношений, а турки связывают улучшение советско-турецких отношений с улучшением общей международной обстановки. Но улучшение общей обстановки не наступит, если не будут улучшаться отношения между отдельными странами, тем более соседними[251].
Далее Микоян вновь продолжил тему ближайших соседей Ирана и стал рассказывать о своей встрече с индийским премьером.
Микоян: Заслуживает внимания беседа, которою я имел с Неру, Неру сказал, что у него от бесед с шахиншахом сложилось впечатление, что Иран побаивается своего северного соседа. Что касается оснований и поводов для этого, то вчера и сегодня мы с вами об этом уже говорили. Для этого нет никаких оснований.
Советский Союз не в таком положении, чтобы просить у Ирана дружбы, Иран нуждается в хороших отношениях во всяком случае не меньше, чем Советский Союз. В нашей искренности Вы можете не сомневаться. Нужно, чтобы страх был отброшен в отношениях Турции и Ирана с Советским Союзом. Во время второй мировой войны и после нее имели место события, которые усилили недоверие Ирана к Советскому Союзу. Н. С. Хрущев от имени всех нас сказал, что мы сожалеем о тех ошибочных шагах, которые тогда имели место; но если говорить правду, то присутствующие здесь лично не должны были бы нести ответственности за эти ошибки. Мы говорим о нашей ответственности потому, что мы за политику отвечаем, хотя никто из нас в свое время не был сторонником тех ошибочных шагов, которые были сделаны с нашей стороны». И затем, как и Хрущев, Микоян обвинил о «ошибочных шагах» после 1945 г. в отношении Турции и Ирана, Сталина и Берию.
Микоян: Речь идет о создании обстановки доверяя, чего хочет Советский Союз и надеемся, что вы видите, что в военном отношении мы вам не угрожаем, хотим иметь с вами добрососедская отношения, не хотам вмешиваться в ваши внутренние дела[252].
Далее разговор перешел на рассмотрение вокруг страны, имевшей общую границу как с Ираном, так и с Советским Союзом. Микоян начал рассказывать о хороших отношениях, сложившихся между СССР и Афганистаном. Он затронул в этой связи состоявшиеся в конце 1955 г. переговоры Булганина и Хрущева с руководителями афганского государства. У Ирана я Афганистана, подчеркнул Микоян, много общего: исламская религия, сходная экономика, одинаковый государственный строй и даже похожие языки. У нас хорошие отношения с Афганистаном. И далее от него последовал точно рассчитанный вопрос: Почему бы Ирану не иметь с Советским Союзом таких же отношений, какие Афганистан имеет с Советским Союзом? Что нам нужно от Ирана? Прежде всего, чтобы Иран не был иностранной базой дня нападения против Советского Союза.
С нашей стороны, заявил Микоян, «вам никакое нападение не угрожает, мы хотим хороших отношений с Ираном, надо, чтобы вы в этом убедились и это будет на пользу Ирану и делу мира»[253].
О том, что именно в первую очередь хотел довести до шаха Микоян и кого он считал «творцом» советской политики в отношении стран Востока в целом и Ирана, в частности, наглядно свидетельствует следующая поправка к уже составленной стенограмме этой во всех отношениях исторической встречи.
Из сопроводительной записки руководителя Секретариата Микояна Чистова руководителю Секретариата Президиума ЦК КПСС Малину, 9 июля 1956 г.[254]
247
Там же. Л. 50.
248
Там же. Л. 56.
249
Там же. Л. 57.
250
Там же. Л. 45.
251
Там же. Л. 46.
252
Там же. Л. 47.
253
Там же.
254
Там же. Л. 31.