Страница 4 из 14
Юрий продолжал атаку: пнул тяжелым ботинком в колено бандита, добавил кулаком слева в скулу.
В доме суматошно захлопали выстрелы. Атаман, понимая, что ситуация пропащая, попытался добить упавшего врага, но тот вывернулся, схватил Терпухина за ноги, опрокинул, и они покатились по земле.
Атаман исхитрился и оказался сверху, от души приложившись лбом куда-то в район переносицы чеченца. Тот, издав кваканье, обмяк. Терпухин вцепился правой рукой ему в кадык, сжал пальцы и почувствовал, как они обхватили хрящик. Крутанул, ощутив рвущуюся плоть. Чеченец выгнулся дугой, потом обмяк окончательно. Атаман разжал пальцы, вырванное горло упало в пыль.
Быстро поднявшись, Терпухин извлек нож из груди первого убитого и побежал в дом.
Умар приволок в комнату дочь – четырнадцатилетнюю Настю. Та, бледная и дрожащая, даже не пыталась сопротивляться, пока не увидела кровавую лужу, в которой плавало обезглавленное тело ее младшего брата. Тут она не выдержала, закричала, стала царапаться. Умар, не выпуская ее одежды, взмахнул рукой, хлестнул по лицу. Крик перешел в жалобный стон. Настя упала на колени. Умар взял ее за волосы, развернул лицом к отцу.
Прохоров увидел, что красивое лицо его дочки пересекает багровая полоса – этот гад своей лапой рассек ей кожу.
Умар спросил:
– Она ведь еще девушка?
Прохоров рванулся, чувствуя, что веревки, кажется, поддаются. Чеченец, покачав головой, констатировал:
– По лицу вижу, что девушка. Это хорошо. Это как цветок, который ты можешь сорвать в самом потаенном ущелье.
Он схватил визжащую Настю, полез ей под ночнушку.
За домом грохнул выстрел. Вот уж что никак не перепутаешь с громом! Прохоров понял: Терпухин все-таки пришел, а значит, еще есть надежда. Он снова раскачался на стуле, упал на бок, стал дергать руками в тугих петлях.
Умар жестом остановил рванувшихся к выходу боевиков:
– Стоять! Сначала с этими разобраться!
С этими словами он вонзил нож девушке в живот. Настя, глухо застонав, скорчилась на полу, зажимая рану.
Умар приказал:
– Последнего пащенка сюда!
И тут он заметил, что Прохорову почти удалось вытащить одну руку. Чеченец, выругавшись по-своему, обрушил тяжелый ботинок на голову Николая. Тот затих – удар напрочь вышиб из него сознание. Чеченец подошел к рюкзаку возле стены, вытащил небольшую коробку с проводами. Нажал на ней кнопку, бросил на пол, пошел вон из гостиной. Навстречу ему волокли старшего сына Прохорова – одиннадцатилетнего Алешу.
Умар, перехватив ребенка, тоже пырнул его ножом и отбросил в комнату – туда, где начинал приходить в себя Прохоров, где билась в путах ожившая Галина. где отсчитывала последние секунды перед тем, как сработать, зажигательная бомба.
Они вышли на улицу и быстрой трусцой побежали прочь от дома.
Терпухин влетел в дом.
– Николай! – заорал он.
В ответ – женский крик. Он уже бывал у Прохоровых, так что планировку знал. Атаман, держа карабин наперевес, ворвался в гостиную. И остолбенел – такого он еще не видел. Кровь, казалось, была повсюду. Ее тяжелый запах стоял в комнате, смешиваясь с жалобными стонами. Двое привязанных людей, двое детей. трое. Господи! Ребенка-то за что?
И тут Терпухин увидел бомбу. Он ничего не успел сделать, только машинально отшатнулся.
За дверью глухо ахнуло, зазвенели стекла. Волна пламени, коричневого от дыма, вырвалась в коридор. У Терпухина на голове затрещали волосы. Он инстинктивно бросился туда, где был выход.
Вывалился на улицу, упал на живот. Свежий воздух и теплый дождь показались ему обжигающе ледяными. Он оглянулся. Дом горел. Спасать кого-либо не было смысла – живых там нет.
Атаман выругался, ударил кулаком по земле и вскочил. Рванулся к машине. Пробежал триста метров, увидел автомобиль бандитов. Рядом с ним никого не было. Атаман бросился к своему.
«Нива», по счастью, была цела. Терпухин повернул в замке ключ и услышал шум мотора. Рванул с места.
Чеченцев он догнал через несколько минут – как и предполагалось, они уходили к железной дороге. Терпухин до упора вдавил педаль газа в пол и, не обращая внимания на выстрелы, врезался в сжавшуюся кучей четверку врагов. Двое чеченцев отлетели, как кегли. Третий завизжал свиньей, когда «Нива» раздробила ему ногу. Четвертый – Умар – попытался бежать. Юрий поймал его в свет фар, поехал следом.
Чеченец бежал к видневшейся впереди балке. Он не пытался отстреливаться, он просто спасал шкуру.
Терпухин вскинул карабин одной рукой, по-казачьи, будто стреляя из седла. Грохнул выстрел. Чеченец кувыркнулся через голову и замер.
Юрий наехал колесами ему на ноги, выскочил из машины. Умар, рыча от боли и страха, дергался на земле. Терпухин присел над ним и едва успел перехватить руку с ножом. Нет, все-таки это настоящий зверь! Атаман вцепился руками в запястье чеченца, крутанул его, ломая сразу во многих местах.
– Животное, – спокойно сказал он. – Детей-то за что?
– Все-ех! Всех вас под корень!!! – завизжал Умар.
Атаман вытащил нож.
На него накатила такая волна ненависти, что он решил не сдерживаться. Иногда просто необходимо забыть, что ты не зверь.
Когда он возвращался к тем, кого сбил, позади лежало нечто бесформенное, ничем не напоминающее человека.
Дождь смывал кровь – черную, как у демона.
Остальных чеченцев Юрий добил с тем же остервенением. И только потом его согнуло пополам в приступе жесточайшей рвоты.
Майор Коптев посмотрел на Терпухина исподлобья.
– Ты чем думал, когда все это устраивал? Скажи на милость? Что это вообще за самосуд?
– Интересное кино! А они тут, значит, действовали по закону и чести?
Коптев засопел возмущенно, покосился в сторону «труповозки», куда пять минут назад закончили укладывать чеченцев. Да, если говорить честно, было чем возмущаться ему, заместителю начальника Ростовского областного управления по борьбе с терроризмом. Когда тебя вызывают на место по факту появления там группы чеченских боевиков, то никак не можешь ожидать, что эту самую группу ты получишь в разобранном виде.
Бедный стажер Румянцев даже хлопнулся в обморок, когда увидел, что этот чокнутый казак умудрился сотворить с главарем.
– Товарищ майор, вы мне скажите – это нормально, когда тут устраивается охота за головами? Вы ведь не видели, что в доме творилось. А я видел, и теперь не знаю, сколько времени мне это будет сниться.
Коптев понял, что сейчас никак не докажешь вины этого человека. По закону он виноват. Но по совести – нет. Если быть честным до конца, то на зверство всегда надо отвечать тем же, чтобы впредь неповадно было.
– Так что, мне идти вещи собирать? – спросил Терпухин.
– Это зачем еще?
– Ну, арестовать вы меня собираетесь?
Коптев махнул рукой:
– Толку-то.
Дальше началось светопреставление. Атамана повезли в город. И уже там ему начали полоскать мозги. Самое интересное: речи об аресте не шло. Кажется, чины не хотели раздувать дело о самосуде. Им было выгодно, что кто-то взял и уничтожил отряд боевиков.
Но криков и скандала было немерено. Атамана обозвали отморозком, сводили в морг – показать, что он натворил. Будто бы он не видел.
Потом скандал закончился и началось интересное.
Доктор из морга предложил всем посмотреть на фотоснимки левой ладони уничтоженных чеченцев.
– Это еще что такое? – удивился начальник отдела полковник Григорян.
– Это шрам, – пояснил доктор. – Очень любопытный шрам. Одинаковый у всех пятерых.
На фотоснимке были руки, а на руках – рубец, по форме напоминающий ветвистое дерево, направленное кроной к пальцам.
– Ух ты! – проговорил Терпухин. – А я-то думал, что этих ребят уже не осталось!
– Каких? – нахмурился полковник.
– Это «анчары», – пояснил Атаман. – Есть такая организация. То есть это теперь я знаю, что есть. А думал, что их всех перебили.
– Что это еще за «анчары»? – проворчал Григорян, которому только этого не хватало для полноты счастья.