Тёплые камни

– Зачем так разоряться? У него и старая клетка была хорошей, – недовольно бурчала Рита весь вечер.

– Мам, она слишком узкая и тесная. А в этой Пушистику будет спокойнее. И видно из неё лучше, – объясняла Анна.

– А что ему смотреть-то? Кролик и есть кролик! Дурное существо… Кошки гораздо умнее, – пожимала плечами Рита.

Анна не стала продолжать спор, отправилась в свою комнату, легла на кровать с Пушистиком и начала звонить друзьям, чтобы поделиться хорошими новостями.

Перед тем как уложить кролика спать, она долго гладила его, дала ему лекарство и опустила в коробку рядом с кроватью. Анна не поленилась сбегать на улицу нарвать и принести немного свежей травы, чтобы ночью ему было что поесть.

В полной темноте они лежали и разговаривали. Вернее, конечно, говорила только Анна. Девушка подсунула руки под голову, наблюдая, как по стенам бегают блики от проезжавших по улице машин. Сначала свет от фар появлялся в углу, освещая облупленный шкаф, потом смещался к потолку и, блеснув на старой люстре, исчезал. Пушистик привычно жевал, тихо шурша подстилкой, иногда поводил ушками, прислушиваясь к словам хозяйки. Анна всегда перед сном что-то рассказывала кролику, иначе её поглощали воспоминания. Мысли, тревоги, обрывки фраз… Они начинали крутиться в голове, словно мусор, подхваченный ветром в переулке. И тогда уже не уснуть, остаётся только мучительно наблюдать за этим бесконечным полётом, который, истощив её, давал забыться во сне, скорее напоминающем обморок. Именно поэтому Анна, ложась, сама устремляла поток своего сознания в нужное русло. Она словно бежала от этого переулка страхов и сомнений по выбранной дороге. Бежала, пока, утомившись, не засыпала.

– Скоро мы с тобой поедем в путешествие! Сначала на поезде, а потом на самолёте, – мечтала Анна, глядя на огоньки от фар. – Но ты не бойся, в самолёте не страшно! Они редко падают. А летят высоко и очень быстро. Помнишь, на ферме мы смотрели с тобой на них? Разве думали тогда, что когда-то сами полетим? Вот, Пушистик, то-то же! – наклонилась она к нему и улыбнулась, видя, что кролик повернул к ней свою умную мордочку. – Мы увидим новые города! И встретим много хороших людей! И у нас будет немало приключений. Удивительных и неожиданных, – шептала она кролику, гладя его по шёрстке.

Заснула Анна с улыбкой, и ей снилось, что она летит в небе. Высоко-высоко. Под ней поля, города, дороги… Кажется, она разглядела их ферму, на которой ей жилось не очень радостно, и дом Тесс… Она летела, раскинув руки. И всё было в её власти, всё возможно! Ветер свистел в ушах, вдали она заметила море и холмы. Пролетая над лесом, спускалась ниже, и лисы поднимали к ней свои мордочки из высокой травы, а птицы взмывали вверх с веток и парили рядом с ней. И Анну охватывали радость и покой.

Утром девушка, улыбаясь, долго потягивалась, вспоминая удивительный сон. Она погладила Пушистика, чтобы разбудить его. Но он не шевелился. Анна взяла кролика на руки. Он безжизненно свесил лапки.

– Мама!!! – Анна в сорочке с Пушистиком в руках бросилась на кухню. – Мама!!!

Анна заливалась слезами и не могла вымолвить ни слова. На дрожащих руках она протягивала удивлённой матери, варившей себе кофе, мёртвого кролика.

– Господи, как ты меня напугала, Анна! Ну что ж поделать? Успокойся. Он и так прожил слишком долго. Я не видела ни одного кролика, который бы столько жил. Иди положи его в пакет, я вынесу, – пыталась успокоить дочь Рита.

Анна ушла к себе.

Убегая на работу, мать заглянула к ней, чтобы забрать Пушистика. Но дочь сказала, что разберётся с этим сама.

Когда Анна осталась наедине, она нашла коробку из-под обуви, положила туда кролика, оделась, взяла небольшую лопатку и пошла в парк.

У самого пруда было место, где росли кусты сирени. Анна и Пушистик любили здесь сидеть. Именно там, у куста с сиренью, Анна похоронила друга и завалила его могилку большим камнем, чтобы собаки его не отрыли.

Всё это время она плакала. На телефон падали сообщения от друзей, которым она написала о смерти Пушистика. Анна вымыла руки в пруду, вытерла слёзы и, по-детски шмыгая носом, села на траву рядом с могилкой, читая эсэмэс.

«Держись, солнышко! Очень тебе сочувствую. Послезавтра тебя обниму и утешу!» – писал Стив.

Дэн Кит: «Дружище Пушистик! Пусть земля тебе будет пухом. Мы тебя никогда не забудем». Роберт Одли: Очень расстроены с Софией этим известием. Анна, обнимаем тебя. Пожалуйста, держись! У меня на заставке ты с Пушистиком, поэтому я его вижу всегда, когда получаю от тебя СМС».

София Эртон: «Анна, плачу вместе с тобой. Боже. Пушистик. Неужели его больше нет?!»

Тесс Уайт: «Милая Анна, девочка моя, представляю, каково тебе. Но я с тобой. Целую тебя в носик. И крепко обнимаю. Пушистик навсегда останется в наших сердцах. Милый белый кролик! Забавный и добрый. Мы все очень любили его».

Сара Милн: «Моя родная, моя дорогая подруга. Как бы я хотела сейчас обнять тебя и плакать вместе с тобой. А помнишь, как Пушистик напугал мою маму, и она чуть не свалилась в чан с тестом? А как ему понравился изюм, и мы с тобой накормили его так, что он, бедный, не мог шевелиться сутки? А когда он съел помидор, испачкал мордочку, и мы с тобой покатывались со смеху, называя его Пушистик-Дракула, помнишь? Мой славный Пушистик. Мой хороший зайка! Анна, я тебя люблю. Очень-очень горюю. Я с тобой».

Но даже они, её друзья, не могли до конца понять, кого она потеряла. Это был пушистый ангел её детства. Её защита. Её утешение. Её надежда. Её опора. Одиннадцать лет он всегда находился рядом с ней.

Он единственный знал все её секреты. Когда в детстве ей было страшно, она, разговаривая с ним, утешалась и находила выход. Когда её охватывал ужас, она прижимала к себе Пушистика, чувствовала его быстрое сердечко, и ей было не так одиноко.

Да, год назад в её жизни, словно солнце в подземелье, появились Тесс, Дэн, Роберт, София, Сара и Стив. Но ведь до этого у неё был только Пушистик!

2

Наступил день приезда Стива. Это был выходной, и Рита с Бобом накрывали с утра на стол, ожидая друга Анны.

А девушка в это время выбрала самое красивое платье из своего скудного гардероба. Заперлась в ванной, расчесала и уложила волосы, накрасила глаза и, закусив губу, глядела на свои пятна витилиго на щеках и шее. Они обрамляли её лицо, словно природа нарисовала на ней цветок, и нисколько её не портили. Но всё же Анна думала: ну почему она не такая, как все? Почему её кожа двух цветов? Стив её очень любил и, казалось, вообще их не замечает. А Тесс говорила, что Анна напоминает ей скульптуру, вырезанную из драгоценной породы двухцветного камня.

«В любом случае надо любить себя такой, какая ты есть. И лучше, и моложе, чем теперь, ты всё равно не будешь», – сказала себе Анна и подбодрила кивком собственное отражение. Поправив складочки на платье, она вышла в коридор.

– Анна, хорошо выглядишь, – приобняла мать дочь. – А зачем губы накрасила? Естественная красота всегда в моде. И в этом платье… ты не думаешь, что у тебя короткие ноги?

– Мам, спасибо за комплимент, – улыбнулась Анна.

Она уже привыкла к разговорному стилю матери.

В детстве очень обижалась, что мама не хвалит её. Вернее, что бы ни делала девочка, мать находила, к чему придраться.

Но сама Рита не понимала, в чём проблема. Она выросла под градом тумаков и затрещин и ещё в юности дала себе страшную клятву никогда не избивать собственного ребёнка. Рита считала себя хорошей матерью и, как только в поле её зрения попадала дочь, сразу вспоминала слова из какой-то умной передачи о том, что детей надо воспитывать. Но понимала это по-своему. И каждой фразой хотела незамедлительно сделать дочку лучше, поэтому тут же говорила, чего не хватает Анне до идеала. Вроде бы Рита и любила её, но выражала свои чувства только замечаниями. Поэтому на Анну с детства сыпалось: «Помой лицо, ты грязная», «Красивый рисунок, но разве так изображают руки? Перерисуй», «Дурацкая шляпка получилась, ты могла бы сделать лучше»… Разве мастер интересуется пожеланиями глыбы мрамора, откалывая от неё куски? Он просто вытачивает идеальную фигуру.