Последняя иллюзия

Променад по бордвоку

Самым удивительным зрелищем для бывших советских людей стал фейерверк, который можно было наблюдать с бордвока каждое воскресенье ровно в девять часов вечера. С двух военных кораблей начинали палить пушки, рисуя на чёрном небосклоне, усыпанном звёздами, удивительно красивые цветные огненные фигуры, то рассыпающиеся, то собирающиеся в причудливый узор. Для советских эмигрантов салют всегда ассоциировался с каким-то большим праздником, а здесь это было обыденным еженедельным ритуалом. Одним словом, попадая на бордвок, вы попадали на праздник жизни. Люди на время забывали о работе, проблемах, болезнях, расслаблялись и просто беззаботно веселились.

Фейерверк на бордвоке

Как стремительно в Америке летит время! Многие приезжие жалуются, что дни здесь сменяют друг друга намного быстрее, чем на родине. Марик был уверен, что это состояние связано с перманентным ощущением стресса, которое испытывают все переселенцы. Эта подсознательная тревожность стала неотъемлемой частью их жизни, превратившись в своеобразную норму бытия. Любому человеку, живущему в оковах непрерывного волнения, будет казаться, что его жизнь идёт быстрее. Это чисто психологический эффект.

На первых порах Марику и его семье приходилось много ездить на метро, так как это был самый удобный вид общественного транспорта в городе. В Нью-Йорке сеть сабвея сильно разветвлена. Короткие и частые остановки, непродолжительный (в среднем от пяти до пятнадцати минут) интервал между поездами позволяют людям относительно быстро попадать в любую точку гигантского мегаполиса. Не зря его услугами ежедневно пользуются порядка шести-семи миллионов человек.

На метро Марик и его семья часто ездили на различные аппоинтменты. Слово «аппоинтмент» можно смело включать в состав русского языка, поскольку оно является наиболее употребляемым английским словом среди русскоязычных эмигрантов. Переводится оно как «назначенная встреча», однако русский лексический эквивалент не передаёт всей полноты значения оригинала. В Америке никто никуда не идёт без предварительного аппоинтмента. Сначала обязательно надо позвонить и договориться о дне и времени визита, без этого вас нигде не примут.

Марик всегда с интересом наблюдал за людьми, сидящими и стоящими вокруг него в трейне, то есть в поезде или вагоне (это второе по популярности английское слово, которое никогда не произносится здесь по-русски). Люди в метро обычно погружены в свои дела, и никто ни на кого не глазеет. Беззастенчивый прямой взгляд считается дурным тоном. Именно поэтому Марик наблюдал за всеми украдкой.

Вот напротив сидит симпатичная белая девушка, погружённая в чтение книжки. Время от времени она довольно громко шмыгает носом, стараясь не позволить упрямой влаге вытечь из ноздри и уютно расположиться на красивой верхней губке. В дальнем углу вагона с комфортом, сразу на четырёх сидениях, расположился огромный чернокожий бездомный, с ног до головы обмотанный цветными тряпками. Рядом, прямо на полу, валяется его имущество – внушительных размеров чёрный мешок, наполненный неизвестным хламом. Бродяга источает стойкий смрад гремучей смеси дерьма, мочи и пота. Поэтому та часть трейна, где он величественно расположился, практически пустует. В остальной плотно теснятся ряды трудящихся. Никто из них не потревожит мирный сон бедолаги, все просто постараются держаться от него подальше и изредка будут бросать косые взгляды в его сторону, когда неуловимое дуновение ветерка донесёт нестерпимую вонь.

Существует расхожее мнение, что американцы не любят читать. Однако это не совсем так. Всех пассажиров метро можно разделить на три условные категории. Самая большая из них – люди, читающие газеты, книги и журналы; следующая – публика, слушающая музыку (естественно, с помощью наушников), и, наконец, спящие. Таким образом, среди пассажиров практически нет ни одного бездельника, бестолково глазеющего по сторонам.

Ещё одной особенностью сабвея является то, что здесь, даже в переполненном вагоне, никто ни к кому не прикасается, не прижимается и не расталкивает локтями. И если вагон переполнен, в него не будут с упорством пытаться втиснуться, а просто подождут следующий. Согласитесь, всё это элементарные вещи, о которых, возможно, и писать не стоило… Но кто возразит, что именно эти мелочи и доставляют больше всего неудобств?

Иногда Марику приходилось возить пассажиров в Гарлем, который находится в северной части Манхэттена. Когда он впервые увидел этот район в 1983 году, в голове промелькнула предательская мысль, что весь мир населяют не особо развитые в культурном отношении народы. Заплёванные тротуары, грязь, пахнущие мочой подъезды, обожжённые кнопки лифтов – всё здесь напоминало родной Баку и другие советские города. Необременённые цивилизацией местные жители словно пришли на время попользоваться её благами.

Досужие размышления Марика по поводу схожести чернокожих и советских людей были прерваны голосом диспетчера, который попросил по дороге захватить трёх ребят и отвезти их по адресу, расположенному где-то рядом с диспетчерской. Это было уже в Бруклине.

Подъехав к частному дому, Марик увидел трёх ожидавших его совсем молодых, но очень крупных афроамериканцев. Шумная молодёжь небрежно развалились на сиденьях, достала сигареты и стала начинять их марихуаной. Не обращая на водителя никакого внимания, парни о чём-то громко разговаривали, гортанно перебивая друг друга. Марик старался не замечать их выходок и жаждал побыстрее отделаться от не очень приятных пассажиров. Вскоре весь салон машины пропитался дымом, и резкий, специфический запах конопли ударил в нос.

Был холодный январский вечер, часы показывали половину десятого. Марик приоткрыл окно, чтобы не задохнуться. Он ещё плохо знал дороги и повернул не туда, куда следует. Один из сидящих сзади, видимо недовольный этим, что-то буркнул и слегка стукнул водителя по голове. Впереди сидящий, моргнув, предложил ему затянуться. Марик отрицательно покачал головой. Все трое дружно заржали, и мужчина опять получил удар в голову. Ржание продолжилось. Ребята почувствовали свою власть, а Марик растерялся окончательно. Всё в нём смешалось в этот момент – гнев, чувство бессилия и унижения. Он настолько оторопел, что забыл про свою рацию. Впереди сидящий, как будто уловив его мысли, схватил передатчик и бросил его на заднее сиденье. Там прибор подхватили и, крича от восторга, ударили водителя им по макушке.

Не выдержав, Марик стал громко кричать на разошедшихся молодцов на смеси русского и английского языков. Но его сосед, заметив торчащий кошелёк, стал лезть Марику в карман. Одной рукой водитель старался препятствовать краже, а другой крепко вцепился в руль, продолжая вести машину. От обиды и бессилия у него непроизвольно брызнули слёзы, и он, громко зарычав, как загнанный зверь, нажал на акселератор. Машина помчалась на бешеной скорости. Ребята, испугавшись, поначалу притихли, а затем сидящие сзади стали просить его остановиться. Впереди сидящий, не обращая внимания на скорость, с удивлением глядел на водителя и приговаривал:

– Ребята, смотрите, он плачет, плачет…

Когда наконец Марик затормозил недалеко от диспетчерской, дверцы машины были уже открыты. Он даже не сообразил их заблокировать. Все трое ребят выскочили из салона и бросились наутёк. Очумев от злобы и унижения, Марик кинулся им вслед. Вскоре он нагнал того, кто сидел рядом. Марик совершенно не умел драться. Схватив парня за шиворот двумя руками, он отчаянно начал его трясти и в следующую же минуту получил сильнейший удар по лицу. Кулак прилетел прямо в бровь, и с такой силой, что рассёк её. Кровь моментально залила глаз. Разжав руки, Марик отпустил воришку и автоматически схватился за голову. Юнец, спокойно поправив на себе одежду, развернулся и исчез в темноте…