Ставка на стюардессу

Уже став совершеннолетней, я прочитала интересную статью про иммунитет у детей из так называемых проблемных регионов мира, который изучали какие-то западные специалисты. О России там речи не шло. Там говорилось о странах, где постоянно идет война, где ужасная экология, антисанитария, воду берут из колонки рядом с канавой для сточных вод, а иногда и из канавы пьют, едят немытые овощи, не задумываются о качестве продуктов питания, потому что радуются любому куску, который можно съесть. В качестве примера приводился Афганистан с дикой антисанитарией. Во время беременности и родов умирает одна женщина из восьми, противозачаточными средствами пользуются максимум десять процентов, по официальным данным, из тысячи детей до пяти лет не доживают двести пятьдесят семь (в Великобритании шесть), и это при том, что в этой стране только шесть процентов детей официально зарегистрированы. Детская смертность колоссальная. Но если ребенок дожил до восьми лет, он получает такой иммунитет, что ему уже не страшно ничто, и у него есть шанс стать долгожителем, если не погибнет от пули, взрыва бомбы или ракеты. В той же статье говорилось, что в этих проблемных странах с невероятным уровнем смертности от самых разных причин наблюдается и большое количество долгожителей, причем гораздо более здоровых, чем их ровесники из благополучных стран.

Возможно, мне стоит сказать своей матери спасибо за мой иммунитет. Но выжила бы я вообще, если бы не тетя Люся? Или кто она там была на самом деле…

– Эй, идите сюда! – вдруг крикнула нам мать.

Мы пошли и остановились у двери, держась за руки. Мы всегда держались за руки. И мы всегда поддерживали друг друга. Мы не знали, что ждать от этой тети Люси. Мы вообще не ждали от жизни ничего хорошего. Хотя мечтали… Брат говорил, что когда вырастет, то уедет на заработки, заработает много денег и заберет нас с сестрой из этого городка. На заработки из нашего города уезжали в Петербург. Никто не возвращался. Сестра говорила, что хочет стать актрисой, а я с детства хотела стать стюардессой.

Я даже помню, как эта мысль появилась у меня в голове. Мы смотрели телевизор с мамой и ее очередным ухажером, и там шла какая-то программа про стюардесс. Все они были такие красивые! И мамин ухажер сказал, что эта профессия открывает перед девушкой огромные возможности. Он сам много поездил по стране, вроде был дальнобойщиком, хотя мечтал о полетах в небе, но не прошел по здоровью в летное училище. Он так зажигательно говорил, что я объявила:

– Буду стюардессой!

– Молодец! Правильно! – поддержал меня тот мамин ухажер, подхватил на руки и стал подбрасывать к потолку. Ни разу не уронил, а я испытала невероятное счастье. Со мной играет взрослый дядя! Он смеялся, мама смеялась и выглядела очень счастливой.

Он потом заезжал к нам еще несколько раз, вероятно, если его маршрут пролегал через наш городок. Нам с братом и сестрой привозил шоколадки, а мне однажды подарил набор открыток с видами европейских городов. Мы с братом и сестрой тогда даже не знали об их существовании, но это стало толчком для изучения нами географии. Мы дергали маму, она рассказывала, что знала, потом подарила нам троим на Новый год «Атлас мира». Мы втроем садились на наш топчан и изучали его. Я по нему научилась читать. Учил брат – он же уже ходил в школу. В детский сад никто из нас не ходил – мы болтались дома и на улице, в общем, воспитывали себя сами. Но в школу мать брата отправила. Может, чтобы социальные службы и органы опеки не заинтересовались нашей семьей?

Соседи на мать жалобы не писали. Она не устраивала шумных попоек, не собирала компании. Она тихо принимала мужчин по одному. Ее жалели и нас жалели, иногда подкармливали. Да и люди, жившие вокруг нас, были из тех, кто по разным причинам и в разные времена пострадал от властей. Есть несчастная баба, никому не мешает, зарабатывает как может, детей на себе тянет. По пьяному делу можно ее обозвать, потом трезвыми пожалеть. Богатых ни в нашем доме, ни в соседних не было, даже средний класс у нас не жил. Все боролись за существование. Наверное, мы жили хуже всех. Люди это понимали.

Тетя Люся оказалась лучше всего одетой женщиной из всех, кого я видела раньше. Конечно, если не считать тех женщин, которых я видела по телевизору. Но так то же телевизор. И она была первой женщиной за рулем автомобиля! Она приехала к нам на собственной машине, пусть не самой новой, пусть заляпанной грязью, но машине! Вообще мы вначале услышали работу двигателя и прилипли к окну на нашем первом этаже. К нашему дому кто-то приехал на иностранной машине? Потом мы увидели женщину с ребенком на руках, которая вышла из этой машины и пошла в наш подъезд. Мы еще больше удивились, услышав звонок в нашу дверь. Женщины в наших домах никакой транспорт водить не умели. Мужчины могли работать на грузовике, тракторе, автобусе. Кое у кого из мужчин были старые отечественные автомобили, переходившие от отца к сыну. Тетя Люся же приехала на каком-то иностранном автомобиле. К нам! Вот завтра разговоров‐то будет!

– Ну-ка, дайте-ка на вас посмотреть, – сказала тетя Люся, оглядывая нас троих, когда мы по зову пришли в мамину комнату.

У матери на столе уже стояла бутылка водки, лежала палка колбасы, от запаха которой я чуть не потеряла сознание, и услышала, как брат с сестрой тоже сглотнули. И еще там лежали помидоры и огурцы… И конфеты в полиэтиленовом пакете.

Брат тетю Люсю заинтересовал мало, гораздо больше – мы с сестрой. Может, она любит девочек и равнодушна к мальчикам? Привезенная ею девочка примерно нашего с сестрой возраста (мне было пять, а сестре шесть) в это время лежала на кровати нашей матери и не шевелилась.

Мама уже выпила: глаза блестели, щеки раскраснелись. Ей много не надо. Мы с братом и сестрой всегда сразу понимали, что она уже приложилась к бутылке. Если она пила одна, без мужчин, то обычно лезла нас целовать, говорила, как нас любит, какая она несчастная и как было бы хорошо найти для нас папку. Пьяная, она быстро засыпала, причем могла заснуть на полу, на нашем топчане, на стуле, а потом свалиться с него и не проснуться.

– Вы в школу еще не ходите? – спросила нас с сестрой тетя Люся.

Брат сказал, что ходит он. Но ее это не заинтересовало. Она спросила, умеем ли мы читать.

– Вон Дашка весь «Атлас мира» до дыр изучила, – кивнула на меня мать и рассмеялась: – Стюардессой хочет быть!

Эта информация явно удивила тетю Люсю, она попросила показать атлас, мы пошли в нашу комнату, и она стала нас с сестрой экзаменовать. Брат остался с мамой. «Наверное, она отрежет ему колбасы!» – думала я. Но мне пришлось показывать тете Люсе, как я умею читать, и демонстрировать знания по географии. Сестра, хотя и была на год старше, читать практически не умела, только знала некоторые буквы, а географию не знала вообще. Она не собиралась становиться стюардессой, как я.

– А английский язык ты учишь? – спросила тетя Люся.

Я удивленно посмотрела на нее. Тогда я еще даже не знала, что такое «английский язык». Я карту мира могла нарисовать, но понятия не имела о том, что в разных странах говорят на разных языках.

Тетя Люся вернулась в ту комнату, где мама налила себе еще одну стопку водки, мы с сестрой пошли за ней. Брат уже наворачивал колбасу. Мама увидела наши голодные глаза и отрезала и нам по куску.

– Даша. Она подходит лучше всего и по нескольким параметрам.

Я подняла глаза на тетю Люсю. Я вообще не поняла, о чем она говорит. Я ела колбасу! Кто-то заварил чай. Бутерброд с толстым куском колбасы… Это было счастьем! Я мечтала, чтобы оно продлилось как можно дольше. Но глаза у меня закрывались. И от вкусной еды спать хотелось еще больше. Этим вечером я наелась досыта! Я хотела спать. Но есть хотела больше. Между едой и сном мы с братом и сестрой, конечно, выбрали еду. Мы всегда выбирали еду, если нам вообще предоставлялся выбор.

Потом я все-таки заснула, только не помнила где. За столом? Или дошла до нашего топчана?

Меня куда-то несли. Или мне снилось, что меня куда-то несут? Потом меня куда-то везли? Или мне это тоже снилось? Вроде хлопала дверца машины. Передо мной или надо мной разговаривали две женщины. Но маминого голоса я не слышала. Я чувствовала движение. Остановки. Женщины спорили, ругались. Я спала в машине на заднем сиденье? Потом меня опять куда-то несли.