Страница 8 из 18
Наш дальнейший диалог прервала дверь. Дверь с двумя табличками на уровне глаз. На одной было написано: «Отдел оперативного розыска». А на второй: «Нач. ООР майор полиции Чапаев Андрей Васильевич».
– Так ваша фамилия и правда Чапаев? – округлила глаза лейтенант, расстегнув от неожиданности верхнюю пуговку рубашки. – А я думала все шутят… Чапай… Чапай.
– Запоминай. Быстро. Ты для меня «ты»! А я для тебя – шеф, Андрей Васильевич, товарищ майор, господин, хозяин, ваше превосходительство, светлейший. А теперь – в новый мир!
С этими словами я втолкнул лейтенанта Лядову в наш кабинет, где как раз между «чапаевцами» шёл мирный дискуссионный спор, кому мыть чашки после утреннего кофе. Кстати, мой уже остыл.
– Прошу… пока жаловать. С остальным разберёмся по ходу. Лейтенант Лядова Светлана Ивановна, зачислена стажёром в наше прославленное отделение с испытательным сроком, – представил я девушку, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются лица, округляются глаза, открываются рты и начинают течь слюни (согласен, лишнее.) у моих сыщиков.
– Позвольте представиться! – вскочил со своего места жгучий брюнет армянской национальности, – Арамян Алик. Пока ещё старший лейтенант, но перспективы ясно проглядываются. Светочка, знайте! Где бы вы ни жили, нам по пути. Мой конь всегда.
– Очень приятно. Светлана. Спасибо, Алик, я на колёсах. – скромно улыбнулась лейтенант.
– Черных Эрнест Анатольевич. Капитан полиции, – мельком взглянув на лейтенанта, представился наш Чегевара и опять уставился в монитор компьютера.
– Лейтенант Лядова, – кивнула в ответ Светлана Ивановна.
– А мы с тобой тёзки. В смысле – я тоже Иванович. И зовут меня Ваней, – широко улыбнулся Дрозд, помахав Лядовой со своего места.
– Здорово! А я Света, – ответила Лядова, помахав в ответ. – А где моё место, товарищ майор?
– Ванька, Алик – со мной, Чегевара на связи… И разберись тут, – кивнул я в сторону лейтенанта Лядовой.
Выскочив в коридор, мы все прижались ушами к двери и услышали вопрос, а потом монолог Чегивары:
– Светлана Ивановна, кажется? Светлана Ивановна, помойте кружечки. Нет, из вон той кофе не выливайте, шеф холодный любит и чтобы сахарку побольше. А ваше место вот. Разберётесь, надеюсь? – небрежно показав на гору папок на столе, поинтересовался товарищ Че.
Каталы катаются на такси
Со следователем Корневым знакомы мы были давно. Владимир Руфатович был человеком уже довольно пожилым, а оттого неспешным и неконфликтным. С операми не задирался, лишний раз не гонял и был глубоко убеждён, что даже самое сложное дело рано или поздно ко всеобщему удовольствию разрешится. Само. Вот и сейчас он скромно посапывал в кресле в зоне отдыха хирургического отделения районной больницы. Белый халат давно сполз с его покатых плеч, но пальцы цепко держали покоившийся на коленях старый кожаный портфель с перемотанной синей изолентой ручкой.
Нам до него оставалось метра три, когда Корнев вдруг открыл глаза и печальным голосом давно живущего на этом свете человека сказал:
– Здравствуйте, Андрюша, здравствуйте, мужчины! Клиент после операции в отдельной палате отходит от наркоза. Врач сказал, что вот-вот очухается… Ну, что, господа? Клиента пытались остановить ударом тяжёлого ребристого предмета, предположительно кастетом. Но не тут-то было, не так просто остановить туловище под сто двадцать кил весом. Тогда сунули ножик по самую не балуй в левый бок. Рана не опасная сама по себе, лезвие чуть надрезало селезёночку, со слов хирурга. Но крови потерял много. Ещё наш эксперт говорит, что хорошо, что ни у кого из свидетелей не хватило ума ножик из раны вытащить. Если б вытащили, хана, кровью бы истёк. Нападение было совершено в два – два тридцать ночи. Причём почти там же, где и нашли потерпевшего. В карманах, на руках и шее ничего. Но, думаю, было. Одет дорого и модно.
– Понятно. Руфатыч, а личность установили? – начинаю забрасывать следака типовыми вопросами.
– Пока нет, пробиваем по нашей базе, – сонно ответил Корнев.
– Свидетели? Кто нашёл человека? – подключился Дроздов.
– Вот адреса, телефоны и исходные данные, – протянул мне листок с записями следователь, кутаясь в халат. – Если бы собачники пошли другим маршрутом, через час мужика бы уже не спасли.
Из реанимационного бокса вышел толстый небритый мужик в синей хирургической униформе и в камуфляжной косынке на голове. Снял маску, посмотрел на нас, достал из-за уха сигарету и, понюхав её, пробасил в сторону дежурной медсестры, хлопая себя по карманам:
– Машка, а что это за куча народу?
– Это не куча, Михал Иваныч. Это полиция, – хихикнув, ответила Машка, не отрываясь от телефона.
– А, центурионы! – ухмыльнулся эскулап и, одобряюще посмотрев на Машкину попу, подошёл к нам. – Мужики, если вы по поводу Сажина, то можете не ждать.
– Как не ждать? – сонно зевнул следователь Корнев.
– Помер, что ли? – встрепенулся Дроздов.
– Это какой такой Сажин? – решил всё же уточнить я.
– А тот, который сейчас в реанимации хрючит. Мужику нужно оклематься, как следует. Часов через пять-шесть приходите. А Сажин потому, что Сажин. Его наша операционная сестра опознала прямо на столе. Оказывается, этому мужчине полгода назад здесь же, у нас, аппендикс удаляли. Не моя смена была, а Наталья подменилась тогда и работала. Вот и узнала. Сначала по шву, а потом по физиономии. Память у неё зрительная хорошая.
– Так, а где… – попытался поинтересоваться Алик.
– В регистратуре. Там все данные, включая адрес. Ко мне ещё вопросы будут? А то мне мыться нужно, плановая операция через двадцать минут, – посмотрев на часы, объяснил доктор.
– Док, а по вашему мнению, удар по голове… – начал было я.
– Правый боковой, если вы в боксе разбираетесь, – не дождавшись вопроса, ответил эрудированный хирург. – Но, видно, роста супостату не хватило. Потерпевший мужик высокий, вот кастет вскользь и прошёл. Кусок скальпа снял, шкуру попортил, гематомка обширная, но подкожная… короче, ничего страшного, – опять закладывая сигарету за ухо, ответил эскулап.
– Спасибо, док, – кивнул я, дав понять, что пока вопросов больше нет.
– Да, а что же вы о ноже не спрашиваете? – спросил Михаил Иванович, остановившись на полдороги от операционной и вынимая из кармана предмет, перемотанный марлей, с пятнами крови.
И вот тут все посмотрели не на Михал Иваныча, не на нож в окровавленной марле и даже не на попу продолжающей болтать по телефону медсестры Маши. Опера смотрели на следователя Корнева Владимира Руфатовича, в обязанности которого входил сбор вещественных доказательств, орудий преступления и прочих обязательных процедур, связанных со следствием. Нет… ну мы-то думали… а он! Пока Руфатыч молча открывал рот, багровел лицом и шмыгал носом, доктор подошёл ко мне и сунул в руку марлю с пятнами, похожими на кровь, и предметом, на ощупь похожим на нож.
– Так, на всякий случай. Ножик обычный. Кухонный. Из набора, я думаю. Такие наборы в любом хозяйственном продают. Пока новый, острый, как собака. – на всякий случай пояснил Михал Иваныч и, кивнув всем, мурлыкая что-то себе под нос, скрылся за непрозрачной стеклянной дверью со строгой надписью: «Операционный бокс. Посторонним вход строго запрещён».
– А когда бы я… мы? Наш медэксперт приехал, когда этого подрезанного уже в больницу увезли. Так что его, а тем более нож у него в бочине, никто в глаза ещё из следственной группы не видел. Спасали ж человека! Понимать надо! И там темно ещё было. – начал было оправдываться Руфатыч.
– Значит, так. Алик, в регистратуру. Изымаешь все документы пострадавшего. Дрозд, звонишь Чегеваре, пусть пробьёт по нашей базе господина Сажина. Потом вместе с Аликом в адрес. Мамы, папы, жёны, дети, любовницы, соседи… по полной программе. А мы с Владимиром Руфатовичем на место преступления и туда же собираем свидетелей. Потом Руфатыч возвращается в больничку и проводит первый допрос потерпевшего, а я на базу. Сбор в семнадцать часов. Вопросы? – почти скороговоркой выпаливаю я.