Страница 37 из 98
- А в следующие обязательно. Детское откроем как раз, и я к тебе на неделю приеду.
Фаина поправила выбившуюся из узла на затылке прядь русых волос. Ее светло-серые глаза сосредоточено рассматривали пациента, пока тот пытался согнуть и разогнуть пальцы.
- Обещаешь?
- Обещаю. Мне пора, - наклонилась, поцеловала Савелия в висок, - я оставила лекарство, но там по предписанию. Сегодня постельный режим. Через два дня ко мне приезжай - анализы нужно сдать. И никакой нервотрепки, и никакого коньяка, - пригрозила пальцем, - я проверю.
Она попрощалась с Афганом и, снимая на ходу белый халат, пошла к двери.
- Ей бы мужа хорошего и детишек, а она, чертов фанатик, больницей своей занята.
- Каждому свое, Сава. Она этим живет. Сам знаешь… она уже пробовала и мужа, и детишек.
Ворон наконец-то согнул и разогнул пальцы рук. Удовлетворенно закряхтел и сел на диване, нащупал ногами тапки.
- Плесни-ка мне любимого «армянского» пятизвездочного.
Афган подошел к бару, достал бутылку конька. Налил в бокалы совсем немного и протянул один Ворону.
- Тебе бы не мешало повременить. Слышал, что Фая сказала?
- Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет, а это, мать вашу, обидно. Сольешь меня ей – уволю.
- Я сам на пенсию уйду.
- Я тебе уйду. Так что там? Давай, хватит тянуть
- Азиаты подтягиваются, Ахмед три дня назад приехал с головорезами своими. Я пробил – там вроде секс-трафик налаживают. Насчет дури пока тихо, но сам знаешь, он дело Камрана продолжит - это их семейный бизнес. Царь им там малину подпортил основательно, но они уже оклемались, видать. Скоро каналы начнут пробивать, если уже не начали.
- Царя не Ахмед замочил. Это кто-то из своих. Хотя эта тварь хитрая, мстительная, может, и замешан. Душно-то как.
- Все окна открыты, на улице плюс пять. Хреново тебе, Ворон. Пора с сыном не в строгого воспитателя играть, а серьезно разговаривать.
Ворон криво усмехнулся:
- Думаешь, в ящик сыграю и трон не передам наследнику?
- Думаю, что на трон посадить кого угодно можно, а заставить уважать – это уже другое дело. Заслужить надо. Ты его за бортом держишь в спасательном жилете, а пацан плавать умеет. Соображаешь, Ворон?
- Не дурак. Соображаю, - Савелий опустил рукав рубашки, - он про дочь узнал. Ощерился. Скалится.
- Это такая иголка, которую в стоге сена не спрячешь. Рано или поздно узнал бы.
- Ничего, перебесится.
- У нас нет времени на «перебесится». Семью Толяна замочили вчера ночью, Ворон. Всех порешили. Жену изнасиловали, голову отрезали и детей обезглавили. Распотрошили, как свиней на бойне.
Савелий сжал кулаки с такой силой, что хрустнули кости.
- Твою мать! Кто?
- Сараевские. Мы недавно их барыг слили. На нашей территории ошивались, наркоту по школам распихивали. Теперь червей кормят на свалке за городом. Видать, Михай решил яйцами тряхнуть и, типа, отомстить.
- Живодеры хреновы. Оборзел Михай, страх потерял. Будем кастрировать, чтоб не тряс.
- Ответка сейчас нужна, Ворон. Ребята волнуются.
- Знаю. Будет им ответка – такая, что все проблюются.
- Пора Андрея в курс дела вводить и людей с ним знакомить.
- В разборки братвы вмешивать? – Сава залпом осушил бокал.
- Стаей волков можно управлять только если с ними гнилые кости обгладывал и добычу валил. Сам валил и делился со своими. Чистеньких вожаками не выбирают, Ворон. Сам знаешь. Так что решай – или все под твоим контролем, или он с цепи сорвется и в стороне окапываться начнет. Окопы легко могут стать могилами.
Ворон откинулся на спинку дивана и сжал пустой бокал двумя руками.
- Да знаю я все.
Потом повернулся к Афгану.
- Страшно мне, понимаешь? Нет у меня никого больше. Ничего и никого. В этой гребаной проклятой гонке я всегда был одиночкой. Ради него все. Если сына схороню - смысл тогда в чем?
***
Савелий Воронов создал свой, личный мир. Четкая иерархия. Жесткая дисциплина. Свод правил, который не обсуждается – только в таком случае ты можешь быть его частью. А второго варианта нет – отсюда не уходят…
Он выбрал для себя путь криминала. Он шел по нему не один десяток лет, шаг за шагом превращая его в крепкий фундамент. Несмотря на свой почти детский возраст, это было осознанное решение. Его личный выбор. Приправлен горечью, отчаянием и невыплаканными слезами по погибшим родителям, которых расстреляли, как скот, у него на глазах. Он оказался один на один с миром, который его ненавидел и поставил на нем позорное клеймо сына врагов народа. Пройдет не так много времени, прежде чем он все реже будет слышать собственное имя, ведь все буду звать его просто Вороном.