Страница 130 из 146
Каждый вечер, оставшись одна, я лила слёзы о своём супруге и злой судьбе, пожалевшей для нас счастья. Я мучилась страшными сомнениями и разрывалась между преданностью господину, которая требовала, чтобы я ждала его возвращения в чертоге и заботилась о сыновьях, как бы трудно это ни было, и страстной любовью, молившей броситься вслед за ним и предотвратить тот страшный исход, на который он обрекал нас обоих. Я колебалась, и сердце одинаково болело при мысли о разлуке с сыновьями или любимым асом. Сколько же я выстрадала в те долгие дни, разве можно передать эту боль словами? Отчего жестокое провидение всю жизнь заставляло меня выбирать между теми, кого я любила больше жизни?.. У меня на это больше не осталось сил…
В один из долгих холодных вечеров я металась по покоям в поисках единственного верного решения. Должна ли я была подчиниться судьбе и с покорностью принять уготованное или восстать против неё в надежде изменить предначертанное? Я не могла знать, однако понимала, что, если останусь взаперти в огненном чертоге, то вероятнее всего лишусь рассудка. Я уже велела готовить сопровождение и лошадей, когда в опочивальню вошёл Нарви. Застав меня в сборах к путешествию и угадав моё очевидное намерение, сын улыбнулся, и его серьёзное встревоженное лицо смягчилось. Смутившись, я замерла, а после раскрыла ему объятия.
– Госпожа моя, я волновался за тебя, – признался красивый ас, крепко обнимая свою невысокую мать, которую уже успел перерасти. – И ещё больше волнуюсь за отца. Я пришёл, чтобы поговорить с тобой о нём, но вижу, что ты пришла к тому же заключению, что и я, – Нарви усмехнулся, окинув взглядом покои. Мы присели на мягкой тёплой шкуре у камина, чтобы побеседовать в спокойной обстановке. – Меня не покидает мысль, что повелитель покинул чертоги каким-то не таким, как раньше. Некая обречённость сквозила в его взгляде, и эти тоскливые глаза преследуют меня в страшных снах. Иногда я просыпаюсь в холодном поту и сам не могу понять из-за чего, но чувствую: что-то приближается. Я знаю, ты испытываешь нечто похожее, не так ли?
– Всё так, Нарви, – я даже не пыталась что-либо скрыть от проницательного юного бога. Он повзрослел, и, хотя для матери её сын навсегда останется ребёнком, стал рассудительным и мудрым собеседником. – Я не могу больше жить в неведении и томиться смутными предчувствиями. Я должна найти и попытаться вразумить повелителя, пока не стало поздно. Прошу, не пытайся остановить меня, ведь это решение и без того не было простым…
– Я не стану отговаривать тебя, мама, – не сводя с меня пронзительных соколиных глаз, согласился Нарви, – однако я не отпущу тебя одну в долгое и опасное путешествие. Я буду сопровождать тебя вместе с выбранными тобой стражниками, – я покачала головой и раскрыла губы, однако сын прервал меня раньше, чем я успела возразить: – Не спорь! Ни я, ни Вали никогда не оставим тебя одну. Не надейся, что хоть один из нас станет отсиживаться в золотом чертоге, если ты решишь отправиться в трудный путь.
– Нарви, я благодарю тебя за понимание, однако вы с братом останетесь здесь, несмотря ни на что. Вы не смеете нарушить волю своего повелителя, а кроме того…
– А кроме того, госпожа тоже останется в чертоге, – прервал меня насмешливый и вызывающий голос младшего сына. Не сговариваясь, мы с Нарви удивлённо обернулись. Из тени выступил Вали, скрестив руки под грудью, – ни один из нас не заметил, как он вошёл, и не знал, долго ли юный наследник бога огня находился в покоях и слушал наш разговор. Сын поклонился мне и приблизился к очагу. – Прости, мама, но я не позволю. Господин предугадал твоё намерение и вверил тебя мне, зная, что Нарви поддастся сочувствию и поддержит рискованное решение. Не так ли?
– Не бери на себя слишком много, Вали, – усмехнувшись, откликнулся он, поднимаясь на ноги, и глаза старшего сына бога обмана недобро сверкнули. Оторопев от происходящего, я и не задумалась о том, чтобы встать, а только переводила растерянный взор с одного сына на другого. Оба – такие юные и горячие – пылали решимостью и упорством. – Хочу напомнить тебе, что как младший сын повелителя ты здесь ничего не решаешь. И уж тем более не имеешь права указывать госпоже.
– Это говорит мне законный наследник, без зазрения совести пренебрёгший словом отца и господина? – с язвительной улыбкой парировал Вали, с вызовом глядя на брата. – Стыдно, Нарви! Что сказал бы повелитель, узнай он об этом?.. – старший ас стиснул зубы, сжал кулаки, и я догадалась, что колкие слова собеседника достигли цели и задели его. – Но ты прав в одном: я не смею указывать госпоже. А потому взываю к благоразумию вас обоих, ведь приказания отца распространяются на всех.
– Ты не понимаешь, о чём говоришь, – голос Нарви стал более холодным, жёстким, губы скривились от зарождающегося гнева. – Ты слепо подчиняешься приказу отца и не понимаешь, как заблуждаешься! Ты юн и не способен осознать: в жизни случаются часы, когда необходимо думать своей головой! Когда преступить повеление – меньшее из зол, нежели молчать и бездействовать. А потому не зли меня и уйди с дороги! – высокий ас сделал шаг вперёд, но настойчивый спутник, словно отражение, шагнул в сторону и снова остановился перед ним, перекрывая путь. Не помня себя от растерянности, я не спускала глаз с сыновей – таких разных и в то же время похожих. Губы мои шевелились, однако голос пропал. Нарви потянулся за мечом, но Вали опередил его: ловко отскочив в сторону, выхватил клинок из ножен и замер в боевой стойке, готовый к новому быстрому движению.