Чёрное и Белое

Самоё время – избавиться от надоедливой проповедницы, втянувшей его в переделку. Сам Дэниц прекрасно выпутывался и из более щекотливых ситуаций – что ему стоило? Напьётся из своего источника, глаза заплюёт, чужими руками жар загребёт – да и был таков. Никто не хватится, никто вдогонку не пустится, так как и не вспомнит лица и недобрым словом не помянет. Ибо весёлую жизнь оставлял за собой Дэниц. Замечательную. Такую, которую пуще всего и любят люди. Если пить – так пить, и пить умело и со вкусом. Если женщин пробовать – так ненасытно, жадно, всё время заново. Если играть – так наотмашь, разоряясь до пупа или разоряя империи. Если ширяться – то раздвигать сознание до размеров Вселенной и достигать эмпирей. Если рваться к власти – то желать покорить весь мир. Если вожделеть разрушения – то похерить всё и вся. Если себя испытывать – то без молекулы стрёма. А иначе - зачем к чему-то стремиться?

Дэниц задумался. Как он повстречался с бродяжкой-юродивой – так и пошло вкривь и вкось. На фиг она ему тогда сдалась? Пусть ей местные мужички гайки вворачивают. Она и сама из ушлых-дошлых. Может, выкрутится, уговорит, просветлит. Ну, а сгорит – так возродится из пепла. У неё свои «источники творчества». Может, в мучениях свой кайф найдёт. Лично Дэницу стиль жизни Феникса не по нутру. Надоело витки наворачивать. А Кристе – самое оно, перетерпит.

Дэниц неслышно вышел наружу, в заросший сад, и решительно направился по дороге в посёлок. Зайдёт в пивную, мужики его не тронут – они на Кристу ополчились, и что стоит Дэницу поддакнуть им? Свою шкуру спасёт, а праведница пусть сама выбирается.

На краю ближайшей деревни, у самой околицы, кто-то стоял, перегораживая путь.

- А, это ты? – полупьяный мужчина подошёл ближе и осклабился. – Что, пивнушку ищешь? Помнишь, как славно гудели?

- Помню, друг, помню. Что, повторить хочешь? Я бы не прочь, да на мели нынче.

- На мели? Где же денежки утратил?

- Да кто его знает! – беззаботно отозвался Дэниц.

- Я знаю. Гнали твоего дружка взашей, как скотинку последнюю. А ты ему помог, да.

- И что с того?

- А то, стало быть, ты знаешь, где этот сатанист скрывается, – засипел мужчина, наклоняясь к Дэницу и дыша сиропно-сладким перегаром. – Вот и отлично, денег забомбим. Веди к нему! Знаешь, сколько за голову дадут? Тысячу, вот те крест! – Мужчина истово перекрестился, и Дэниц передёрнулся. – И прямиком к батюшке!

- Что же, батюшка санкционировал избиение? Ведь грех ему!

- Грех? Грех на содомите этом, а убивать таких – не грех, а благо. Вот так и батюшка сказал: кто, мол, поймает и голову принесёт – тому тысяча! А наши мужички решили так: распять его! И как ведьмака сжечь! Так как, поможешь? Или своих подозвать?

- Вот тебе батюшку! Вот тебе своих! - Дэниц грязно выругался и с величайшим наслаждением рубанул его свободной рукой по шее. Шея хрустнула – мужчина отлетел и бездыханный рухнул на гравий. В кустах мгновенно кто-то завизжал – и выскочили ещё два недоумка. Дэниц и тем врезал под дых, затем – под подбородок, и в простреленной руке его в мгновение ока прошло онемение. Дэниц вмиг успокоился. Сладкая истома разлилась по телу – вот и вылечился, вот и потешил кулаки. Так, тешась, и дошёл бы до самого города. Увы, растерзают псы эту бедолажку недоделанную – она же сама им подставится во Славу Божию. Да и вздремнуть ему не мешает – для дальнейшего крепчания.

Где-то у обочины жалась старенькая легковушка. Дэниц подошёл к ней, примерился, посвистывая, сдвинул с места – и так и пошёл, толкая её впереди себя одной ладонью, до самой усадьбы, по камням и ухабам. Пока такая сойдёт.

Завтра, завтра на рассвете они выберутся на шоссе, там всегда можно позаимствовать тачку покруче, посадит в неё недоделанную блаженную дамочку с тайным грешком за пазухой, и повезёт переделывать – красивой беззаботной жизнью, весёлыми покладистыми юнцами и девочками, добрым вином, жизненным азартом. Глядишь, приживётся, уходить не захочет. А тут, в этом медвежьем уголке, тоска смертная. Никакая дискотека в скопище грязи не поможет.

Дэниц вошёл в древнюю домину, пристанище крыс и муравьёв, постоял в лунном свете, любуясь на свою крепко сколоченную тень, потом пристроился рядом с Кристой, но, в отличие от неё, стараясь при этом попасть лицом в лунную дорожку.

Пока он разгуливал, Криста ненадолго вынырнула из тяжёлого сна в темноте старого, корявого дома, из которого давно уже выветрились все запахи былого уюта и мирного, семейного бытия. Она поняла, что Дэница нет рядом. Сбежал, бросил, наконец-то? Ну, и хорошо, её теперь никто не остановит, она сможет вернуться к своим подопечным, с которыми так сроднилась.

Криста задумалась о том времени, когда была совсем юной. Как давно это было, в какой жизни, и было ли вообще? Наивная девочка с тонкими чертами прозрачного, не загрубевшего лица, с длинными кудрявыми волосами и широко распахнутыми голубыми глазами, в которых ещё не было самых страшных воспоминаний о прошлых жизнях. Эти необходимые воспоминания приходили к ней постепенно, по частям, либо мало связными клоками, либо маленькими эпизодами. А пока она ещё умела смеяться, радоваться разным людям, приходящим в их скромный дом, молилась серьёзно и старательно, разговаривая с Отцом о своих маленьких детских проблемах, собирала травы и училась у матери их сортировать и заготавливать, а потом и пользовать…