Страница 5 из 62
Но самым замечательным оказались развешенные по стенам картины, являющие разительный контраст всей прочей обстановке – точно яркие, трепетные, свежие бабочки, готовые вот-вот улететь.
- Позвольте узнать. Чьи картины, госпожа Эмилия? – спросила Криста.
- Дочери, - прихрамывая и придерживая одной рукой дёргающуюся щёку, Эмилия спешила с гордостью поведать симпатичным пришельцам о любимой дочери. – Она у меня умница и талант – так преподаватели говорят.
- Вижу, что талант, - Криста расцвела. – Не каждому так удаётся акварель! Сама нежность. А краски! Она – прирождённый колорист! А масло – выше похвал: тончайшая прорисовка, полёт фантазии, так и навевает умиротворение…
- Сдаётся мне, талант не на то пошёл, - встрял Дэниц.
- То есть?
- Прорисовка, колорит… а где азарт, страсть, динамика? Где драйв? Анемия какая-то: лютики-цветочки, радуги. У неё молодость должна ключом бить!
- Что же плохого в радугах?
- Красиво, но сплошное затишье. Словно в спячку залегли. Хоть бы буря всколыхнула это болото - гром, молнии, град, ливень!
- Град, буря… Для наших садов это беда. Жизнь здесь тихая, мирная, вот и на картинах – покой, - сказала Эмилия. – Потому-то картинки и покупают.
- Где же?
- В Оунвилле, в Гростицах, в Каламатче… - стала перечислять Эмилия. – А в Кербинке в магазине по двадцать пять монет дают. Потом приезжает агент – и забирает аж в столичный салон. Говорят, покой наш хорошо в мегаполисах расходится, где от суеты и скорости подошвы дымятся.
- Двадцать пять? – присвистнул Дэниц. – Так вас обирают, дорогуша. Сдаётся мне, что это не агент из столичного салона, а самый натуральный мошенник. Силён, чёртяка, сумел мозги запудрить.
«Что ещё раз доказывает, что мирным искусством не проживёшь», - шепнул Дэниц Кристе. – «Эх, молодёжь, учить придётся…»
- Ох, может, и обирают. Я уж говорила Анне – перебирайся в большой город. Нет, не хочет мать бросать. Сердобольная девочка, – у Эмилии на глазах выступили слёзы. – Что ж я вас своими невзгодами потчую, идём наверх, комнатки покажу. Только не топлено там, уж не взыщите. Сегодня же мужу велю протопить – весна выдалась холодная. Мы-то привычные, а вам с дороги неуютно будет. Борис, верно, про оплату ничего не сказал? Вы уж извините, но с пансионом меньше пяти за день не смогу взять – муж вторую неделю зарплату не получает…
Криста сникла. Дэниц демонстративно похлопал себя по карманам, выудил из одного из них ассигнацию: - За две недели, госпожа. Пока что. А там видно будет.
- Борис, покажи гостям комнаты, - распорядилась Эмилия, поспешно пряча деньги в карман. – Да, чуть не забыла. Душ у нас работает только два раза в неделю, и вам повезло – сегодня как раз такой день.
- Намёк понят! – весело отозвался Дэниц.
- Только сливное отверстие не засорять. Иначе затопит всех.
Борис отвёл их на второй этаж, отворил дверь. Комнатка и другая, смежная с ней, были бы совсем уютные, если бы не некоторая промозглость: на втором этаже было холодновато, а комнатки давно не протапливали. Смежная комнатка-клетушка оказалась просто ледяной, да еще и без окна. Там бы только вещи держать – да вещей у них и не было.
Борис медлил, и, наконец, бросил хитрый, косой взгляд на Дэница: - А вы меня ещё покатаете?
- Хм, взрослый пацан, а просит покататься, как маленький. Тебе пора учиться гонять по окрестным шоссе и просёлкам так, как полагается в твоём возрасте юному экстремалу.
- Хорошо говорить, - проворчал Борис, глядя на Дэница влюблёнными глазами. – Когда байк имеешь.
- Накопишь, купишь.
- Да у меня и времени не так чтобы очень: в саду помогаю, к школе заработаю на учебники и маме на подарок…
- На учебники государство должно раскошелиться. А ты часть откладывай, откладывай, я тебя потом научу, как в камушки играть. Научишься – выигрывать будешь. Как я в твоём возрасте. А пока, так и быть, дам покататься.
Глаза Бориса вспыхнули жадным огнём: – Когда?
Дэниц чувствительно щёлкнул его по носу: - Много будешь знать, скоро состаришься. Иди, иди. Я позову, когда надумаю. Разрешение ещё заработать нужно.
- Так я заработаю. Что нужно, скажите.
- В своё время. Иди, иди.
Борис кивнул и с явной неохотой удалился.
Постояльцы наконец-то остались одни в скромно обставленной, чистой комнатке нежилого вида. Дэниц сразу же заглянул во вторую комнату, забросил дорожную сумку и принялся расстёгивать ремень джинсов.