Страница 116 из 124
После того визита на квартиру в день своего рождения я стала регулярно наведываться туда. Только там я каким-то образом обретала душевный покой, набиралась сил жить и работать дальше. Да, там больше не было Жана. Я находилась в полном одиночестве. Но аура этого места осталась прежней. И мне было там очень хорошо.
Иногда я заходила туда на несколько минут. Протирала пыль, поливала цветы. Порой подолгу сидела и перебирала диски с нашими любимыми фильмами, включала музыку, которой мы еще недавно вместе наслаждались, перелистывала перечитанные не по одному разу книги. Когда накатывала сильная усталость, я просто лежала на мягкой кровати и смотрела в потолок, ни о чем не думая, могла ненадолго задремать. Я даже продлила аренду до конца года – так мне было страшно, что у меня вдруг не станет этого милого сердцу уголка.
Пик летней жары в этом году пришелся на начало июля. Город походил на раскаленную сковороду. Я уезжала на работу рано утром и, отложив все выездные дела, не покидала офиса, пока солнце не скрывалось за горизонтом. Кондиционер в моем кабинете работал на последнем издыхании и навевал разве что мысль о прохладе.
В один из таких дней, когда я, распластавшись в кресле, то просматривала эскизы, то использовала их в качестве веера, дверь моего кабинета тихо отворилась. «Неужели недостаточно потрясений испытала я на своем веку?» – подумала я, когда в дверях возник знакомый силуэт Жана.
Я отложила бумаги в сторону и привстала с кресла.
Дежавю. Так это называется. Такой же неумело опрятный, гладко выбритый, аккуратно причесанный Жан уже появлялся в моем кабинете несколько месяцев назад. После того визита я была пару месяцев без ума от счастья и примерно столько же сходила с ума от горя. Чего ждать теперь? Как повести себя? Я не знала. Было ли его появление неожиданностью или же я ждала его до сих пор? Теперь, когда он стоял передо мной, мне трудно было вспомнить. Слава богу, ему было положено в такой ситуации заговорить первым. И он заговорил:
– Здравствуй, Рита. Можно войти?
– Ты уже вошел.
– Прежде чем я поведаю тебе о цели своего визита, я хочу сказать, насколько виноватым я чувствую себя за нашу последнюю встречу, за все грубые слова, брошенные мной в твой адрес. Когда ты ушла, я корил себя за несдержанность, за злобу на самого себя, которую я не смог удержать при себе и выплеснул на тебя. Тогда я поклялся, что больше никогда не потревожу тебя, не нарушу твой покой.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – холодно отозвалась я. – О каком покое могла идти речь? – усмехнулась я, скорее не спрашивая, а констатируя. Что-то подсказывало мне, что сейчас я могу позволить себе прохладный тон по отношению к Жану. Не нужно поддаваться эмоциям и бросаться ему на шею. Он все равно не уйдет, пока не получит то, за чем пришел.
– Я надеялся, что тебе будет легче, если я исчезну из твоей жизни. Может быть, не сразу, постепенно. Я не смог бы сделать тебя счастливой. Мне показалось, что только с моим исчезновением твоя жизнь сможет вернуться в нормальное русло. Но как бы там ни было, теперь только тебе решать, что будет с нами дальше.
– Ты пришел по делу? – напомнила я.
– Да. – Жан тяжело вздохнул. – Младший сын, Петюша, тяжело болен.
– Лейкемия? – уточнила я.
– Нет. Когда он начал подрастать, мы заметили, что он отличается от других детей. Отстранен, необщителен. О том чтобы отдать его в сад, и речи не могло быть. Показывали врачам. Говорили, ничего страшного – небольшая задержка в развитии. Но я уже тогда понимал: это первые признаки аутизма, заболевания, которым страдал мой младший брат. Недавно врач подтвердил мои догадки. Это, конечно, не смертельное заболевание, с ним можно и нужно бороться, оно может не иметь острых проявлений в дальнейшем. Но пример моего младшего брата не дает мне покоя. Страшные ассоциации лезут в голову.
– Я прекрасно помню эту страшную историю. Твои опасения более чем оправданы. – Я опустилась обратно в кресло и тупо уставилась в монитор. – Я уверена, центр Жданова поможет твоему сыну.
Жан рванулся ко мне. Присел на колено рядом со мной, обхватил мои колени и принялся благодарить. Тем временем неприятное ощущение закралось мне в душу. Ощущение, что любимый человек использует меня. Ради своих детей, ради своей жены он готов на все. Пошел бы он когда-либо на что-то ради меня? Мне так ни разу и не представилось возможности проверить это.
– Вечером поговорю со Ждановым, – продолжала я, не обращая внимания на застывшего у моих коленей Жана, – Ориентировочно завтра передашь мне ребенка. Не будем затягивать. Но я хочу, чтобы ты знал. Я ничего не потребую взамен. Если тебе угодно, оставим все, как было в последнее время, и увидимся, только когда ребенок будет здоров.
– И ты так же будешь проводить часы в пустой квартире наедине со своими воспоминаниями? – На этот раз Жан посмотрел на меня в упор. Я не сумела скрыть изумления. – Я был там на днях. Что-то заставило прийти меня в нашу квартиру, прежде чем в твой офис. Там я и понял, что был жесток с тобой, да и с нами обоими, оборвав общение так резко. – Жан поднялся и отошел к двери. – А вот этого я боялся больше всего. Что ты решишь, будто я появляюсь в твоей жизни, только когда остро нуждаюсь в чем-то, когда мне просто больше не к кому обратиться за помощью. И подозрения твои вполне понятны. Но разве мы не достаточно знаем друг друга, чтобы понимать, что ни в чем мы не нуждаемся так остро, как друг в друге?