Страница 115 из 124
Часов в семь вечера, когда Влада еще не было дома, заехал Павел. Сообщил, что ему удалось успокоить Жданова и мне не стоит волноваться. Также поведал, что водитель Влада по его личному поручению пригнал мою машину от ресторана в Жуковке. Я дослушала отчет Павла, не поднимая глаз и попросила его уйти, пока я не сгорела от стыда перед ним.
От всех этих ухищрений, придуманных Павлом, у меня остался неприятный осадок. Я вдруг ощутила, насколько можно быть несвободной, когда кого-то обманываешь. На каком тонюсеньком волоске висела моя судьба вчера. Если бы не Бой, то Жданов стал бы выяснять подробности произошедшего со мной и непременно докопался бы до причины моего вчерашнего состояния. Меня передернуло от этой мысли. Почему-то когда я тайком встречалась с Жаном, меня ни разу не посещал страх быть разоблаченной. Может быть, потому что беспредельное счастье притупило мою бдительность или, возможно, мне казалось, что я держу ситуацию под контролем. Но вчера происходящее вдруг стало мне неподвластно – и я почувствовала страх. Страх, стыд, отвращение. И если добавить сюда ужас, в который меня повергали мысли о ссоре с Жаном, – то получилась бы полная гамма ощущений, которые, наслаиваясь одно на другое, терзали меня сегодня.
К приходу Влада мне нужно было выглядеть естественно и достойно. Я долго ходила по пустой квартире взад-вперед. Благо еще вчера мои родители забрали Соню и Андрюшу на выходные. Пытаясь привести себя в чувства, я даже залезла под душ. Но в итоге я все же предпочла улечься в постель и сказаться все еще больной. При этом я дала себе слово, что с завтрашнего дня попытаюсь научиться жить со своим несчастьем и выполнять при этом свои прямые обязанности, касающиеся дома, семьи и работы. Хватит испытывать судьбу, нужно взять себя в руки до того, как Жданов почует что-то неладное.
Со следующего дня я действительно старалась, чтобы мой внешний вид никак не выдавал внутреннего подавленного состояния. Я работала, вела переговоры и совещания, трудилась над летней коллекцией, выходные, как обычно, проводила с мужем и детьми.
Первое время я не сводила глаз с телефона, замирала каждый раз, когда открывалась дверь моего кабинета. Я ждала его. Ждала как никого и никогда. Надеялась, что он позвонит или придет. Но ничего не происходило. Несколько раз мне хотелось плюнуть на свою гордость и позвонить самой. Но то ли потому, что я не хотела потерять в глазах Жана свое достоинство, то ли боялась жесткого и однозначного ответа с его стороны – я так ни разу и не дождалась гудков в телефоне, набирая его номер. Я пыталась успокоить себя мыслями, что у всех влюбленных пар случаются размолвки. И даже посерьезнее нашей. И ничего, мирятся же и продолжают наслаждаться жизнью. Но были ли мы обычной влюбленной парой? Любил ли Жан меня настолько, чтобы переступить через свою гордыню, побороть предрассудки и первым возобновить общение? А может, он так же, как и я, понимает, что у нас нет будущего и не стоит нам больше встречаться? Только в отличие от меня понимает это не только умом, но и сердцем?
Мое же сердце рвалось к нему, чем бы я ни занималась, где бы ни находилась. Бывали, конечно, моменты, когда я на некоторое время забывалась. Например, когда играла с детьми или увлеченно отстаивала свою позицию на деловых переговорах. Скорее всего, это были просто передышки для моего мозга, чтобы совсем не сойти с ума. Но потом наступали моменты, когда я просто не знала, куда себя деть от тоски по Жану. Стоило мне представить его образ, и я ощущала почти физическую боль от того, что не могу быть с ним рядом, прикоснуться к нему. Мне даже казалось, что наркоманы во время ломок испытывают что-то похожее. Мне хотелось выть, кулаки мои сжимались так сильно, что на ладонях оставались кровавые следы от ногтей. Лежа в кровати, я могла извиваться как змея, впиваясь зубами в подушку, чтобы не закричать от разрывающей меня изнутри боли.
Так шли дни, недели. Прошел месяц, и я окончательно поняла, что Жан не объявится. Приближался мой тридцать третий день рождения. Я знала, что непременно будет праздник. Влад по-другому не умел. Поэтому мне нужно было набраться сил, чтобы изображать безудержное веселье в этот день.
Однако утром семнадцатого мая, когда я пришла на работу, у меня появилась другая идея. Я вдруг подумала, что Жан не может не помнить о моем дне рождения. Не пробыв в офисе и часа, я отправилась в съемную квартиру, наше с Жаном уютное гнездышко, свитое с такой любовью. Квартира все еще числилась за Жаном, за ее аренду было уплачено на несколько месяцев вперед. Не знаю, что я надеялась обнаружить в этой квартире. Верила ли я, что он придет сюда именно сегодня? В глубине души, наверное, да. Это было бы прекрасным, романтичным примирением – встретиться в месте, известном только нам двоим, не сговариваясь.
Просидев несколько часов в одиночестве, я осознала всю абсурдность своего поведения, всю несбыточность надежд. Единственное, в чем я смогла убедиться, посетив это место, – Жан ни разу не приходил сюда.
Вечером в ресторане, арендованном Владом по случаю моего дня рождения, я сидела мрачнее тучи. Весь аутотренинг, которым я занималась, пока мне не пришла «замечательная» идея наведаться в квартиру, пошел насмарку.