Запрет на безумие

Лисандр. Ее любимый брат. Он стоял прямо перед ней. Как много времени прошло с их последней встречи… И как сильно он изменился…возмужал, заматерел…

…а в глазах история, отнюдь, не счастливая, на лице отпечатки непростого времени. Одни лишь рубцы на щеке чего стоили. Рубцы, которых раньше не было. И волосы стали короче: они светлой гладью закрывали шею. Брина всегда подмечала перемены, происходящие в нем изменения. Подметила и теперь.

— Лиси, – он широко улыбнулся, – а ты все такая же, роковая и прекрасная, только повзрослевшая. – Он оценивающе оглядел ее с головы до ног и, довольный увиденным, пошел навстречу.

— Не называй меня так, теперь я Брина. – Ласкательное имя из прошлого, которым называл ее Лисандр в детстве, заставило скинуть оцепенение.

Небрежно бросив сумку в сторону, она решительно прошла вперед, но не навстречу Лисандру, как он решил изначально — Брина отказалась от радушного приветствия и, пройдя мимо брата, направилась в гостиную, которая располагалась за белоснежной лестницей.

Брина прошла к центру светлой комнаты, отражающей веяния современной моды, и, недолго думая, развалилась на диване, ранее ей незнакомом: ноги опустились на мягкий подлокотник, голова пристроилась на втором таком же.

— Смотрю, твои манеры не изменились? – Положа руки в карманы, Лисандр вошел в гостиную.

— Смотрю, твоя напыщенность тоже при тебе. – Задрав голову, Брина посмотрела назад: белая шелковая рубашка, подчеркивающая крепкое мужское тело; сшитые на заказ черные брюки, высококлассные итальянские туфли — Лисандр выглядел неотразимо. – Неужели нельзя попроще?

— Положение не позволяет.

— Ах, положение, – протянула Брина. – Ты король Монако?

Лисандр молчал, продолжая смотреть на нее со снисходительностью.

— Ах, нет, ты же наш король — король всех догмар…или что-то вроде того.

— Тебя это не радует? – Лисандр прошел чуть вперед и, наконец-то, оказался в пределах ее видимости, так что Брина смогла расслабиться и не напрягать шею и глаза.

— Отчего же? Напротив, меня это очень радует. Не придется продавать себя еще одному лидеру догмар, ведь связь с братом — это уже инцест, – Брина изобразила улыбку, – а мы ведь не извращенцы.

В глазах Лисандра что-то мелькнуло — она задела его за живое, — но быстро погасло.

— Это было так давно, – беспечно протянул Лисандр, – ты до сих пор на меня злишься?

— За то, что ты предложил меня Деону? Да ты что! Вовсе нет! Как я могу на тебя злиться, о, великий, непогрешимый, Лисандр? – Брина отвернулась и стала разглядывать огромный фикус, произрастающий в дальнем углу.

— Злишься, – констатировал Лисандр. – Непонятно почему: из вас получилась бы прекрасная пара.

— А из тебя, полагаю, прекрасный правитель, – Брина поводила взглядом по насыщенным зеленым листьям, а затем переключилась на новенький газовый камин неподалеку, стилизованный под дорогую классику, с белой лепниной и серыми разводами.

— Тебе прекрасно известно, что подобная власть мне была не нужна. Нам и так хорошо жилось. Ты меня знаешь.

— Знаю, потому и говорю: ты не был дураком, чтобы не подстраховаться…и, как видно теперь, не зря. – Брина посмотрела на него с любопытством. – В какую дыру он тебя засунул?

Лисандр не отвечал. Он стоял неподалеку от Брины — у изящного «фигуристого» кресла, — на его губах играла слабая улыбка, но в глазах поселился мрак — их затягивало черной пеленой.

Брина напряглась. Такого эффекта она не ожидала, хотя бы потому, что раньше за Лисандром такого феномена не наблюдалось. Она всегда играла у него на нервах, и он стоически это переносил: да, злился, временами выходил из себя, но никогда не отыгрывался на ней в ответ и не причинял вреда. И уж точно не менял цвета глаз. Однако сейчас он сделал именно это, и Брина не понимала, что подобное должно значить. Прошло больше ста лет с их последней встречи — период, значительно превосходящий тот, что они прожили вместе, под одной крышей. Превосходящий в три-четыре раза. За это время можно кардинально измениться и стать совершенно другим догмаром. И Лисандр мог. А если верить сплетням, которые дошли до нее после его исчезновения, он должен был измениться. Просто обязан.

А она тыкала в тигра палкой…

— А твои слова все так же беспощадны, – интонации голоса Лисандра не изменились, однако чувствовалось: беседа стала еще более натянутой. – Вижу, ты не просто злишься. Что это, Лиси? Ненависть? – Он усмехнулся. – Чувства, испытываемые тобой, столь сильны, что ты до сих пор меня не простила?  

— Такое не прощается, Лисандр, – Брина отвернулась и посмотрела на белый  потолок. Не потому, что обиделась: просто голове так было удобнее. – Я ведь не просто так ушла из дома.