Запрет на безумие

— Прекрати, Александр, это уже не смешно. Я еду домой в начале следующей недели.

Под светом мириады солнечных лучей, которые проникали сквозь огромные окна и заливали песочную гостиную коричневым золотом, Нелли спускалась по лестнице, стремительная и непреклонно-решительная, намереваясь наконец-таки закончить дрязги, которые не переставая провоцировал Александр, и поехать в «Красную метку» — наступило утро, и дела не ждали.

— Вот и я о том же. – Александр спускался следом. – Это уже не смешно. Это — небезопасно. И запомни, пожалуйста, дорогая: – бесцеремонно схватив Нелли за руку, занятую небольшой дамской сумкой, Александр развернул Нелли к себе, – едешь ты не домой. – Столь привычный грозный взгляд. – Потому как дом у тебя — здесь, и только здесь, надеюсь, я внятно объясняю? Ты уже дома. – Ее буравили глазами.

Нелли подавила вздох, ни то досады, ни то раздражения.

— Не следует придираться к словам, я всего лишь неправильно выразилась.

— Так выражайся правильно. – Александр встал вплотную. – Ты же умная женщина, вот и думай, прежде чем говорить.

— Мы отклонились от темы, – как же она устала от этой темы. – Я поеду в Салехард. Слышишь? Поеду. И решу, в конце концов, накопившиеся за время моего отсутствия проблемы.

— Ты не поедешь туда одна.

— Так поехали со мной, в чем проблема? Я не раз тебе предлагала. Только ты не хочешь…

— Я не могу! – возразил горячо Александр, повторяя эти слова в тридцатый, а то и в тридцать третий раз с тех самых пор как Нелли заявила о непоколебимом намерении вернуться в город детства. На время, разумеется. – Не в одном Салехарде проблемы. В Радлесе их тоже за каждым поворотом. Я не могу кинуть ferus, когда Лисандр спит и видит способы нашего умерщвления, один извращеннее другого, а мой бывший друг и соратник, на секундочку — тоже ferus, вероятнее всего, что также спит и видит, как бы ткнуть меня лицом в дерьмо!

— Да прекрати же, Александр! – Она не стерпела и отошла от Александра. – Я, конечно, все понимаю: проблемы, Лисандр, Самаэль…Однако я не думаю, что какую-то неделю — одну единственную жалкую неделю — твои друзья без тебя не справятся. Лисандр, к слову, до сих пор «молчал»: может, «помолчит» еще немного?

— А может, он только и ждет, чтобы ferus разделились. Насколько я успел понять, у него здесь многое схвачено. За последние тридцать лет, что меня не было в Радлесе, он многих подчинил и обаял, и работы проделал немерено. Потому не удивлюсь, если он знает о твоем намерении вернуться в Салехард. От той же полиции Радлеса.

Нелли отошла к дивану.

— Может быть, и знает, а может, у тебя паранойя. – Обежав глазами стены, освещенные улыбкой солнца цветные картины, Нелли взглянула на Александра. Он остановился напротив. – Одного ты не понимаешь или делаешь вид,…тогда как истина проста: я не могу не поехать, понимаешь? Не могу не поехать. Это не моя прихоть. Я бы с удовольствием осталась в Радлесе и занималась тобой и баром, но я не могу себе такого позволить. Я должна съездить в Салехард и урегулировать вопросы с полицией, которая, как мне кажется, до сих пор считает меня пропавшей без вести. Я должна показаться им на глаза, поговорить, доказать, что я жива и невредима. Тем более, когда поступок этот одобряется и даже поощряется полицией Радлеса. Я и не верила уже, что Артур Алаев выпустит меня когда-нибудь из Радлеса.

— Вот пускай Артур Алаев и доказывает полиции Салехарда, что ты жива и невредима. Думаешь, ему не поверят?

Нет, это невыносимо…

Она отошла в сторону, не дав Александру ее коснуться.

—  Это совершенно бесполезный разговор, так мы никогда ни к чему не придем. – Она  неловко взмахнула руками. – И продолжается бессмыслица едва ли не каждый день, когда в действительно все очевидно. – Прямым твердым взглядом она посмотрела в глаза Александру. – Насколько бы жестко не прозвучали сейчас мои слова,…но Александр: у тебя нет права голоса. Единственное, что ты можешь — это выбрать, и вариантов только два: либо ты едешь со мной, либо в Салехард я еду одна. Иного не дано. – Она отвернулась и зашагала дверям.

— Нелли! – ударил в спину грозный, оскорбленный возглас. К чему эта драма? В бар они едут вместе, Нелли еще успеет наслушаться, насколько же она легкомысленна.

Ей требовалась собственная машина. Вопрос состоял в другом: Нелли самоубийца? Нет, не самоубийца. Потому боялась заводить о ней речь. Снова пререкания, разговоры об опасностях, догмарах и прочем нехорошем, что может приключиться с Нелли в одиночестве.

Она подошла к входным дверям и практически схватилась за ручку, когда услышала глухое мычание.

Обернулась: согнувшись пополам и крепко зажмурившись, Александр держался за колени.

Нелли бросилась к нему.

— Что такое? – Опустилась перед ним на корточки. – Александр, – коснулась мужского плеча, – ты ведь меня не разыгрываешь? Не пытаешься надавить на жалость? – бормотала Нелли, прекрасно понимая, что любимый ни за что ни пошел бы на симуляцию боли. А то, что Александру больно, становилось очевидным, стоило взглянуть на его сморщенное, искаженное страданьями лицо.