Страница 105 из 199
Единственная мысль, хоть как-то Брину оживившая, исчезла так же быстро, как и возникла.
Не найдет, не должен. И тому есть причины.
В один из моментов самоедства и продолжающейся депрессии пришла и другая, обратная надуманному ранее мысль: может она ошиблась. Вполне возможно, ее предположения неверны, и Ролан есть обычный человек, что позволяло ей к нему вернуться, а свое отсутствие объяснить желанием проучить за пакостное к ней отношение. Однако воодушевление жило в ней недолго. Брина быстро вспоминала увиденное — нечеловеческое лицо, видоизмененное тело, татуировку глаза на руке, — и тут же отвергала спасительную мысль. Про чудовищный взгляд, обращенный на нее, старалась даже не вспоминать, хотя одни лишь животные глаза, против воли всплывавшие перед внутренним взором, возвращали трезвость мышления.
В таком пассивном, вялом состоянии Брина провела два дня. Сорок восемь часов, в течение которых Брина и не подумала перевернуться на другой бок, а все лежала, сохраняя первоначальное положения. Все в том же порванном платье, она практически не шевелилась, не считая редких движений рукой, призванных осушить лицо. И, наверное, лежала бы так и дальше, если бы на третий день не пришел Лисандр.
— Ты что же, бросаешься из крайности в крайность? – сходу, врываясь без стука, оглушил ее Лисандр. – Сначала днями не появляешься дома, теперь совсем не выходишь из комнаты.
Лисандр! А вот ему что сказать?!
Брину охватила паника, которую необходимо было побороть.
Она не знала, что ответить. Потому молчала. А еще, потому что не хотела ни с кем разговаривать и никого видеть. Вот и закрыла глаза.
Лисандр подошел совсем близко — Брина чувствовала, как на нее смотрят. Что он видел? Грязное, измазанное косметикой лицо? Либо слезы давно как ее смыли?
— Я принес поесть, – проговорил спокойно.
Звякнула посуда — поднос опустился на тумбочку. Только ей было все равно, она не хотела есть.
— И попить.
А вот пить хотела, сгорала от жажды. Казалось, в горле образовалась маленькая пустыня. Как она держалась все это время?
Брина моментально открыла глаза и подняла их на звук.
На тумбочке действительно стоял поднос, на котором Брина сразу же приметила высокий стакан с водой. На тарелку с едой даже не взглянула, поэтому не узнала, что на ней лежит.
Брина потянулась, схватила стакан и быстро поднесла ко рту. Стоило долгожданной жидкости коснуться губ, как прикрыла глаза и начала поглощать ее огромными жадными глотками, питая просохшее горло.
— Я хочу еще, – прохрипела Брина, опустошив стакан. Это были первые слова, произнесенные ею за последние два дня.
— Встань и принеси. – Как мило. Но нет.
Она вернула стакан на место и легла обратно.
Лисандр прошел к подножию кровати.
— Это из-за того мужчины? – снял с нее туфлю, все еще болтающуюся на стопе. Второй на ноге уже не было, возможно, лежала где-то рядом.
— Нет.
— Ты мне лжешь.
— Нет.
— Он тебя обидел?
— Не обидел.
— Тогда что он сделал?
— Он…– Тут она опомнилась и разозлилась — злостный манипулятор! – Ты дьявол, Лисандр! Я же сказала, дело не в мужчине!
— Правда? Тогда в ком? – продолжал невозмутимо интересоваться Лисандр, неторопливо обходя кровать.
— Ни в ком.
Все. Больше она ничего не скажет.
На долгую минуту воцарилась тишина. Лисандр за ней наблюдал — его взгляд прожигал со спины — однако ничего не говорил. А затем… затем рядом с ней прогнулся матрас — Лисандр взобрался на постель.
Она опешила. Что ты делаешь?! – хотелось крикнуть ей, но отчего-то промолчала. Что-то помешало хотя бы просто заговорить. Может, застал врасплох, вот и не успела сориентироваться, может, из любопытства, желая узнать, что будет дальше. А может, и не хотелось прогонять.
— Помнишь, я учил тебя кататься на лошадях? – спросил Лисандр, окончательно сбив ее с толку.
— Тебя заставили, – невнятно ответила Брина, не понимая к чему этот разговор.
— Вот не надо, – протянул Лисандр. – Мне нравилось тебя катать. Ты была такой маленькой…
— Ты кричал на меня и раздражался по любому поводу.
— Вовсе нет. Я же говорю, ты была маленькой, поэтому многого не помнишь.
— В том-то и дело: я была маленькой, и твое отвратное поведение было единственным, что я хорошо запомнила, поскольку оно отличнейшим образом подействовало на мою хрупкую детскую психику.