Страница 75 из 88
В этом заключается и отличие некоторых религий или учений. Чтобы чувствовать себя защищённым от других себе подобных, необходима реальная угроза существа свыше, которое на твоей стороне. Нам всегда нужна своя Мама, которая всегда решит и скажет что нужно делать. Может, мы стремимся быть такими Мамами? Поэтому ищем их всю жизнь в книжках, во взглядах революционеров или строе государства. Мы всегда стараемся подобать чему-то, что уже достигло определённых вершин. Мы объединяем накопленные знания, чтобы вывести как можно большее, чтобы идти к той вершине, которая известна, к максимально возможной.
Было время, когда стометровку пробегали за десять секунд. Цифра, казалось бы, и сейчас невообразимая, если посчитать, это тридцать шесть километров в час, причём спортсмен такую скорость держит не на всей длине дистанции. У него есть момент ускорения, когда скорость только набирается с нуля, значит, в процессе, чтобы компенсировать среднее значение, приходилось выжимать большую скорость. Показатель мирового рекорда держался долгие годы. Человечество не могло знать, способно ли наше тело дать больший результат. Однако один красивый мальчик, из солнечного острова среди пиратского моря, совершил невозможное. Он вырвался из указанных чисел. Он не мог брать ниоткуда примера, он не знал, как это сделать, но сделал. Он принёс в наш мир нечто новое априори. Доселе несуществующее. И что же он сделал в последующие года? Улучшил результат.
Теоретически результат возможно улучшать, пока значение не приблизится к нулю. Дальше, согласно теории относительности, наша вселенная не способна вообразить. Но что, если и это не предел, если и устоявшиеся правила, и воображаемые границы, и сама эта мысль, которую я сейчас описываю, это ещё не конец? Что там далее?
Всё же люди застряли где-то, надеюсь не в самом, но низу этого списка. Мы только кончиком носа стараемся заглянуть на следующую ступеньку гигантской лестницы, мы хотим уподобиться тем существам, что смотрят на третью ступень, не замечая нас. И мы не может понять, почему они не обращают на нас внимания, если, также как и мы, в своё время заглядывали вверх?
Маргарита не мечтала увидеться с Толстым, Достоевским или предсмертным Есениным, она понимала, что они такие же люди, как все остальные. От нас скрыты и то не все подробности того, что нам не нужно знать о их жизнях. Да и зачем? Тем не менее она допускала, что людям хочется её увидеть, что хочется (неизвестно о чём) поговорить с ней. И раз она может дать это, тогда почему этого не сделать?
Они же поняли? Они должны были понять, если прочитали, должны были что-то вынести. Артур же вынес, большинство людей в редакции начинали общаться её фразами, не злились, думали и рассуждали. Может, и с остальными так же?
По неприятному совпадению Марго оказалась в редакции, когда туда ворвалась женщина, громогласно объявляя, что является родственницей самого великого автора всех времён. Следом за женщиной шёл гладко выбритый мужчина, с первого взгляда узнавший в застеклённом помещении дочь. У Маргариты тоже промелькнула такая мысль, когда она заметила его у лестницы, но, не допуская подобной возможности, девочка не предала увиденному внимания. Всё же, через секунду ступорного осмотра друг друга, она убедилась: папа пришёл. Женщина, обращавшаяся ко всем подряд, вогнала мужчину в краску, и он отвлёкся от глаз дочери, последний раз предложив жене уйти. Но та шла до конца. Она внушала секретарше, что знает Маргариту, пока не заприметила девочку в соседнем кабинете. Ей неважно было, сколько человек её останавливало, какими словами, но она вошла без спроса или какой-либо субординации.
- Вот ты где! – Вскричала она, и девочка вскочила со стула. Артур Робертович недоумённо уставился на помощника, требуя взглядом объяснения ситуации. – Что же ты стоишь, подойди, обними свою мамочку! – Никого не замечая, поплыла, раскрыв объятья, женщина к Маргарите.
- Я вставлю вам ручку в руку! Если вы коснётесь меня. – Громко выговорила Марго, зажав кулак за спиной.
Ошарашенная женщина остановилась. Она совсем не так представляла себе эту ситуацию. Родственники после долгой разлуки обязаны были в слезах радости заобнимать друг друга, а не угрожать. Женщине было всё равно, что кровного родства у них не было и что девочку она видела лишь однажды, по фотографии. Как только она заметила знакомую фамилию на книгах в магазине, её было не остановить. Наконец-то, – подумала она тогда. – Хоть что-то выйдет с этого валенка. Таким словом она обзывала отца Маргариты, которого чувствовала уже несколько лет своей обузой, человеком, доводившим её ежедневно, человеком, обязанным ей. Расстаться же с ним она не могла, страх остаться в третий раз одной останавливал. Так что женщина стала его пилить за всё то что ей не нравилось, и во имя восстановления справедливости. У неё всегда должно было быть всё так, как она решит. И именно её слово обязано было останавливать всех. Но сейчас инстинкт самосохранения сработал вовремя.