Лестница жизни

Сбил поддон, влез в прореху и сразу развалился на нём под струями начавшегося дождя. Сдёрнул забитый пылью респиратор, к тому же ещё изрядно подмятый, что фильтры с трудом заменишь. Капли смывали всю грязь Зоны с комплекта, мыли Периметр от скопившегося после прошлого дождя пыли. Воздух полнился свежестью. Я открыл рот, наслаждаясь  падающей водой, смачивающей сухой язык и смывающей пот с грязью на моем лице. Божественно. Встал и прямиком в Турист к Павлу Егоровичу, не заходя домой, приду такой как есть,  сталкер умытый матерью природой.  Шёл дождь как и из ведра, стеной вода лилась, вымыл комплект, намочил рюкзак, а я шёл не обращая внимания на не понимающее взгляды людей из под зонтов.  Живой вернулся, только без пальца, остальное ерунда, купить можно.  Живой и это главное. После таких походов начинаешь ценить жизнь.

На площади под козырем у входа в бар курили двое, я на них глянул, они побросали сигареты  в лужи и зашли внутрь. Неужели Зона меня и вправду так изуродовала? Бред.  Мизинца не хватает, кто же  заметит в перчатках.  Попытался в луже себя разглядеть,  не получилось,  пузыри, и рябь искажали в монстра с экранов телевизора.   Под мостом, ведущим на каменный карьер,  в этот раз не пошёл,  на мне и так грязи выше головы. На улице никого нет. Какой сегодня день недели?  Без разницы. Нет, мне и лучше,  перед милицией отдуваться не придётся.  Отцовская машина во дворе стояла, мастерская оказалась закрыта. Значит суббота или воскресенье.  Если нет? Вдруг  у отца от волнения сердце прихватило, я же себе не прощу этого никогда.  Нервов скоро совсем не останется,  буду срываться на каждого встречного, в психушку сдадут. 

В гостинице люди уставились на меня как баран на новые ворота,  было ощущение, что взоры с картин тоже сошлись на мне. Боковым взглядом заметил отражение в зеркале.  Взъерошенные  волосы, недельная щетина, капающий ОЗК и  куль на палке, хоть сейчас пиши картину, только нет здесь художника с холстами и желание позировать у меня отсутствует.  Провожающей в этой раз мне не нужен, да и не до меня ему, целуется он с администраторшей. Понятно теперь чего такой недовольный в прошлый раз был, поссорились. Эх. Мне ещё предстоит только познать прелести отношений.  Лифт в этот раз ждать не заставил, распахнул двери, как будто уже ждал меня.  Пока поднялся, целая лужица накапала, ничего страшного вымоют.   Первый раз увидел удивление на лице амбала, смешно смотреть.

 Обыскали все равно, отставив чистоплюйство, которое меня в них так удивило.

— Здравствуйте, Павел Егорович.

— Привет. Принёс? — тихо и размеренно произнёс он.

— Конечно, а вы уже стали сомневаться во мне?

— Нет, я никогда не сомневаюсь в людях раньше времени и не делаю поспешных выводов, как некоторые. Ты когда моих охранников увидел, что подумал? Головорезы и убийцы по свистку.

Я кивнул.

— Поверхностное мнение, подкреплённые догадками чужими и языками лживыми, выставленных за дверь. Тумаки просто так не получают, их заработать надо. А так называемые головорезы за дверью  на самом деле мои сыновья: Александр и Борис, они силачами в цирки выступали, а не по подворотням, как шваль какая-то мирных людей грабила.  Да  не бойцов я из них воспитывал, у которых руки чешутся морды бить просто так.  Я, конечно, понимаю, что все работники чёрного рынка зарекомендовали себя как прожжённые бандюганы, но у меня свои взгляды на ведения этого дело, я скорее сам как сталкер живу на пороховой бочке, потому что мне приходится сотрудничать с этими бандитами, чтоб самому вести дела честно. Стоп! Уже лишнего говорю, расдухарил меня.  Ладно,  не стой как остолоп садись, только не на стул, вон табуретка.  Доставай, — серьёзно объяснил Павел Егорович  мне своё виденье.

Размотал куль хитромудренно перевязанный для надёжности.

— Держите, только аккуратно. Перемолка ваш ящик одним зубом переживала и не поморщилась, — ответил я, вспоминая недавно произошедшее со мной событие в Зоне и держа ящик к верху открытой стороной.

— Целых пять?  Молодец, —  находясь под удивлением, похвалил меня  он, пересчитав брикеты чёрного творога.

Опираясь на трость, Павел Егорович уковылял в правую комнату.  Я внимательно осмотрелся номер, что в прошлый раз у меня не вышло. На полу лежал красивый расписной ковёр,  вдоль стен стояли шкафы с сервизом и книгами за стёклами, наполнение ящиков мне известно не было, кроме одного, в котором хранились папки о Зоне. Включающие в себя карты, подробности об артефактах.  На столике, за которым проводилось собеседование, стоял фарфоровый чайник и две кружки, одна уже парила. Окно на половину скрывала вишнёвая штора  на деревянной гардине,  походившая больше на занавес в Театре юного зрителя, прям такая же плотная, если её сейчас задвинуть комната погрузится во тьму. 

— Вот это кусок того что принёс, а в пакете сумма за работу,—  вернувшись, протянул он мне завёрнутый в газету  “Правду”  Чёрный пластилин и пакет с деньгами.

— Спасибо, — отвечаю я, пряча деньги  под резинку штанов под комплектом,  чтоб не намокли, он прорезиненный ему ничего не будет, — Только вы мне свойства творога не рассказали.

—  Восстанавливает он все живые ткани человека. Отрезали от тебя кусок мяса, взял, замазал и через неделю, может раньше, всё как было.  Во время воздействия на глубокую  рану происходит восстановление клеток тканей, кровеносных и лимфатических сосудов. Даже рубца  не останется, ни единого упоминание о ране, — разъяснял он,  — это я тебе на доступном языке объясняю, не вижу особого  смысла вдаваться  в подробности медицины, все равно не черта  не поймёшь. Ты и латиницы то наверно не знаешь или знаешь?