Страница 15 из 25
— Чтобы дети достать не могли. А зачем тебе книга Эрики?
— Хочу купить. А ты мне вслух почитаешь.
— У меня все её книги есть, подарю какую-нибудь с автографом.
Мы спустились на первый этаж и, взяв тележку, неторопливо пошли вдоль рядов.
— Рыжик, ты в доме хозяйка — тебе готовить, так что сама смотри что нужно. Признаюсь — очень люблю мясо и морскую рыбу. Картошку и макароны не очень, но если не умеешь ничего готовить, можем обойтись пельменями.
— Эдуард Степанович! Вы мне бросаете вызов?! Посажу на манную кашу!
— А что ты из неё умеешь делать?
— Из манной каши? — странный вопрос. Но… Мама когда-то стряпала из застывшей манки сладости. И я помню её рецепт. — Можно испечь печенье.
— Годится! — Эд положил в тележку три пакета манной крупы. — Тогда я возьму и овсянку. А то всю манку на печенье изведёшь ещё…
***
В дом мы вернулись к наступлению ночи. Пока я разбирала пакеты с продуктами, Эд достал из шкафа ореховый микс, и залив его мёдом, выложил в хрустальную ладью.
Усадив куклу в кресло у камина, я собиралась приготовить ужин, но Эдуард потянул меня на диван. Вручив пульт и вазочку с медовым лакомством, категорично заявил:
— Ешь и смотри кино. Я замариную мясо на шашлыки и приготовлю ужин. Завтра у нас лепка снеговика и катание с горки на целлофановых пакетах.
— Насыщенная программа, — я выловила из мёда кешью и с удовольствием сунула в рот.
— Насыщенная программа, сладкая моя, у нас сегодня ночью, — Эдик поцеловал, слизнув каплю мёда и чуть укусив губу. Многообещающий тон отозвался сжавшимися внизу живота мышцами. — Ты любишь фантазировать?
— Эммм… Почему ты спрашиваешь?
— В романах Эрики в любой эротической сцене всегда есть изюминка. Подумай, какие изюминки будут у твоих колючек…
Оставив меня с открытым от ошеломления ртом, Эд скрылся в кухне. Устроившись в подушках в углу широкого дивана, я включила телевизор, нашла новогодний концерт и, приглушив звук, закрыла глаза, пытаясь представить, что бы такого могло быть изюминкой в сексуальных сценах будущего романа.
Но ничего такого не придумывалось. Взяв пакет с купленной для дома туникой и вязанными ажурными гольфами длиной по колено, я отправилась в душ. Просторная душевая кабина с глубоким дном вполне заменяла ванну. Налив её, я взбила пену и, погрузилась в горячую воду. Вопрос Эда никак не отпускал. «Какие изюминки будут у колючек?»… Познакомиться бы с Эрикой, да спросить — с какого благодатного куста срывает она «вишенки» для своих героев? Вопрос Эда будто застрял в голове, как слова навязчивой песни. Я снова и снова возвращалась к вопросу.
А что вообще Эд считает изюминкой? Позу персонажей?.. Или их чувства?.. Или то, как умело описывает интимные моменты Эрика? Ведь нельзя придумать что-то, что понравилось бы всем читателям. Все люди разные и любят… какое многосмысленное слово… по-разному.
Я погладила свою грудь… сжала… Никаких ощущений не испытала. И никогда не понимала — от чего можно млеть, растекаться и терять сознание, когда мужчина ласкает грудь? Меня возмущали эти моменты в дешёвых любовных романах популярной серии. Возбуждающе действует сам момент предвкушения близости… наслаждение мужчины женским телом… Но как невероятно возбуждало, до крупной дрожи, когда Эд смотрел в глаза… как мутился от удовольствия его взгляд… как наслаждался он моим наслаждением… чувствовал меня, как себя…
От воспоминаний новогодней ночи я невольно застонала. Память и воображение унесли прочь от изюминок, и будоражили плоть затеплившимся… разлившимся по телу желанием. Я вылезла из ванны с участившимся дыханием, дрожащими руками натянула новые трусики и тунику и вернулась в гостиную.
Эд, переодетый в домашние свободные штаны, уже накрыл кофейный столик. Арика вошла тихо, он не сразу обратил на неё внимание. А когда увидел лихорадочно сверкающие зелёные огоньки, приоткрытый рот и кошачью грацию, понял — ужин откладывается. Женщина сильно возбуждена. Эдуард, не отрывая глаз от волнующего приближения «дикой кошки», оттолкнул накрытый столик, на мгновение обрадовавшись, что он на колёсиках, и подался всем телом навстречу Арике.
Она неотрывно смотрела в глаза. Мужчина почувствовал, как дрогнуло его естество, пробудившееся от женского учащённого дыхания… от прикосновения тёплых ладошек к плечам… от обнявших ноги разгорячённых ванной бёдер. Снял с неё тунику… взгляд упал на красивую округлую грудь с аккуратными тёмными венцами, дерзко торчащими на вершинах мужского блаженства. Припал к ним по очереди губами, зная, что возбуждается от этого только он… скользнул пальцами по изгибам тела желанной женщины… приоткрыл рот, впуская дерзкий язычок и вкушая сладость поцелуя… приподнял ягодицы, когда она опустилась на пол и потянула с него штаны… вздрогнул и застонал, подавшись бёдрами навстречу обволакивающему наслаждению от её губ… откинулся на спинку дивана, расслабляясь и отдаваясь во власть влажного рта… ласкового язычка… нежных ладошек.
Мне нравилась и безумно заводила отзывчивость Эда на откровенную ласку. Он не лежал истуканом, не стремился погрузиться в горло и не задавал ритм. Он наслаждался тем, что я делала. И я дала волю фантазии. Мне очень нравилось его крепкое тело… возбуждали широко разведённые ноги.
Я, медленно, касаясь совсем легко, провела кончиками пальцев по раскрывшимся складкам паха, скользнув языком и губами по крепкому стволу от самого основания… обхватила плоть губами, медленно погружая в рот и облизывая напряжённую головку… Эда бросило в крупную дрожь… содрогнулся, сжав ягодицы… зашипел… застонал от удовольствия.