Страница 7 из 56
Мужики кое-как обошли мою машину, направляясь к багажнику. Вытирая бегущие по щекам слезы и похрюкивая от смеха, я нажала на кнопку, открывающую багажник. Огромная картина не помещалась в мой достаточно внушительный для рядового хечбека багажник. Мужикам пришлось сложить задние сидения, чтобы запихнуть плод больной фантазии художника.
Пока Богданов прощался с мужиками, я оглядывала творенье. Очевидно, что его писали красками на холсте, а не распечатывали. Хотя, сейчас за деньги любой фокус провернут.
Богданов был очень на себя похож, только морда против обыкновения не с ленивым выражением властителя мира, а воинствующим, даже грозным призывом. Казалось, он вот-вот, разомкнет напряженные уста и издаст боевой клич.
Богданов открыл пассажирскую дверь и аккуратно, чтобы не задеть соседнюю машину, стоящую в опасной близости от моего правого борта, протиснулся на сиденье.
Он достаточно высокий, поэтому его колени немедленно уперлись в бардачок, он хотел было отодвинуть сиденье, но сзади мешала картина.
- Убожество, а не машина, - раздраженно сказал он, бросив на меня недовольный взгляд оскорбленного аристократа.
И это настолько не вязалось с его благородным ликом изображенным на холсте, что я, не удержавшись, снова рассмеялась. Он досадливо поморщился и попытался сесть удобнее, максимально широко разведя ноги, но из этого ничего не вышло, и он, недовольно цокнув, закатил глаза.
- Куда тебе? – после его картины, подарившей мне такой хороший заряд настроения, я спросила это даже миролюбиво.
- Дрезден. Жилой комплекс на Кирова знаешь?
Я кивнула и начала выезжать с парковки. Мы ехали молча. И что самое важное доехали достаточно быстро. Я остановилась перед шлагбаумом, отделяющим элитную многоэтажку от двора простых смертных. Богданов кивнул выбежавшему из вычурной будки охраннику и мы въехали на территорию.
- Давай к первому подъезду. – Негромко произнес он, для наглядности махнув рукой туда, куда нужно было ехать, а когда я припарковалась, с привычной насмешкой посмотрел на меня, - ну и? Чего ты сидишь? Давай вытаскивай картину и пошли. Донесешь до квартиры.
- Я? – приподняв бровь, уточнила на всякий случай, но нет, я не ослышалась.
- Ну, а кто? – развеселился он, с наслаждением наблюдая за тем, как от злости у меня перекашивается лицо. – Давай, Настасья Сергевна, подымай седалище.
Последние слова он договаривал уже вытаскиваясь из моей машины. Разозлившись, я открыла дверь и выйдя на улицу злобно уставилась в глаза нахалу, иронично глядящему на меня, оперевшись о арку пассажирской двери.
- Богданов, ты знаешь, это ни в какие ворота! Сам тащи свою картину! Одно дело поручения выполнять, да даже возить твою наглую тушку и совершенно другое вот это вот унижение!
- Альтернатива? – утробно мурлыкнул он и опасный блеск его глаз заставил пробудиться страх в груди. – Детка, давай начистоту. Вчера был базар за то, как ты можешь избежать моего заявления и соответственно срока. Отсасывать ты мне не захотела и очень зря, между прочим, потому что все закончилось бы в разы быстрее, чем сейчас затянется. Умоляла меня о возможности по иному отработать. Я редко бываю таким щедрым, но дал тебе такой вариант, так что цени это, а не выебывайся. За все надо платить. Вот и делай, как я говорю, иначе государство накажет тебя за твои бесчестные методы ведения бизнеса.
- Слушай, - почти дружелюбно произнесла я. – Ну, давай как-то по человечески, а? Давай я все же верну тебе все деньги? И еще действительно хорошо добавлю в знак компенсации. Леш, давай мирно разойдемся.
- Нет. - Он склонил голову, со смехом глядя на меня. - Добавит она в знак компенсации, ага. Говорил же, что дело не в сумме, детка. При желании я за сутки и больше могу поднять. Не в деньгах дело. Так что картину бери и пошли.
Я убито прикрыла глаза, протяжно и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Помогло мало. Вернее, не помогло совсем. Эта сволочь пойдет до конца. И мне придется унижаться, ведь для него это так важно. Он садист. Настоящий подлый садюга и не в моих интересах воспринимать все в штыки, его это ведь так забавляет. Перетерплю. Перетерплю...
Я закрыла дверь и молча достала из багажника картину, глядя на него как на лютую вражину. Богданов довольно улыбнулся и пошел к подъезду.
Из-за гадского громоздкого полотна загородившего мне почти полностью весь обзор я ни черта не видела и поэтому небрежное предупреждение Богданова: «ступеньки», пришлось как нельзя кстати. Я застыла у входной двери в ожидании пока Богданов разблокирует домофон и пустит меня внутрь, но он просто потянул на себя дверь и зашел первым. Мне пришлось торопливо бочком заскочить следом. Джентльмен из него, как и рыцарь с картины совсем никакой.
У меня язык бы не повернулся назвать подъезд подъездом, или парадной. Он больше напоминал лобби недешевого отеля. Весь отделанный мрамором и лепниной, освещенный красивыми люстрами под сводчатым высоким потолком. Пока я с интересом оглядывала чудо дизайнерской мысли, к нам подошел пожилой консьерж и протянул ключи остановившемуся Богданову.
- Добрый вечер, Алексей Николаевич, - улыбнулся дедушка в отглаженной черно-белой форме, и повернулся ко мне не выказав никаких эмоций кроме бесконечной доброжелательности, - здравствуйте!
Эка выдрессированный какой. Словно бы к Богданову каждый день девки с картинами шастают. Впрочем, кто этого гада знает, может и шастают.
- Добрый, Владимир Юрьевич. – Богданов направился к лифтам в некотором отдалении от стойки консьержа, разделяющей роскошный коридор на две половины. – Почты не было?
- Никак нет, Алексей Николаевич. – Ответил консьерж, возвращаясь на свое место. – Вам в квартиру занести, как принесут?
- Нет, сам заберу. Напомните мне. – Произнес Богданов кивнувшему консьержу, делающему заметку в журнале, и зашел в распахнувшиеся двери зеркального лифта.