Страница 136 из 176
Увижу чужих, незнакомых дев - и сердцем кровоточу.
В тот день, навсегда расставаясь со мной, горько вздохнула она
О том, что душа нерушимо верна, а встреча - несуждена.
Слились наши губы, - и слезы мои стремились к ее слезам,
И, страх поборов, устами она припала к моим устам.
Сок жизни вкусил я из уст ее, - в нем столько живящих сил,
Что, если б на землю пролился он, мертвых бы воскресил!
Глазами газели глядела она, а пальцы, как стебельки,
Стирали струистой росы ручейки с ее побледневшей щеки.
Но мне приговор выносить не спеши, - любимая, ты не права,
Дороже мне твой приговор, поверь, чем вся людская молва.
Ты страхом охвачена, - этот страх не в силах и я подавить:
Но боль я скрываю в своей душе, а ты не умеешь скрыть.
А если бы скрыла, - сгорела бы вмиг одежда твоей красоты,
В одежду отчаянья так же, как я, тотчас облеклась бы ты.
Пустыми надеждами тешить себя не стану я все равно, -
Уменье довольствоваться нуждой душе моей не дано.
Не жду, что страданья и беды решат меня стороной обойти.
Пока я твердостью дум своих не прегражу им пути.
Жестокие ночи кляни, - в нищету меня повергли они,
Прости же оставшегося ни с чем, безвинного не кляни.
Достойных искал я среди людей, а только овец нашел.
О щедрости слышал много речей, но только слова обрел.
Таких я увидел, что честью бедны, зато богатством горды,-
Не нажили столько чести они, сколько я нажил нужды.
Я дольше любого терпенья терпел, теперь устремляюсь в бой.
И знайте: сравниться с боем моим не сможет бой никакой.
Когда над равнинами в полный рост выпрямится война,
Коней заставлю я побледнеть - так будет она страшна.
Удары посыплются скоро на них, - и, криками оглушены,
Как в буйном безумии, задрожат и захрапят скакуны.
Жестоко изранены будут они, их участь невесела -
Как будто стебли горькой травы опутают их удила.
Сегодня любой обнаженный меч ждет, что ему передам
Державу, отданную во власть наемникам и рабам.
Считает излишними старец-меч пять ежедневных молитв:
Готов даже в храме он кровь пролить, жаждет великих битв.
В разгаре сраженья этим мечом вражеских львов бодни,
Не меч отпрянет от их брони - сами отпрянут они.
О молниях в небе заставит забыть молния в длани моей,
И долго пропитанной кровью земле не нужно будет дождей.
Черпни из источников смерти, душа, к цели себя направь:
А овцам и страусам - жалким сердцам - источники страха оставь.
И если в сраженье тебя не пущу, с копьем, на лихом коне,
Отваги и славы братом родным больше не зваться мне!
В дни, когда голодно воронье и яростна жажда клинка,
Тому ли царить, кто лишь мяса кусок что ждёт мясника?
Такой, и во сне меня увидав, от страха уже не уснет,
А если за воду примет меня, охотней от жажды умрёт.
Назавтра встретиться предстоит отточенному мечу
С владыками теми, чью ложь и спесь давно усмирить хочу.
Смирятся они, - тогда ни к чему карающий блеск мечей,
А не смирятся, - так мало мечей для этих упрямых шей! -
- На арабском более торжественно и мелодично, но все равно просто душу на части разрывает. Невозможно слушать без слез. Простите.- расплакалась она.
- Мне известно что Вы до недавнего времени были простым воином, откуда же такие познания? Неужели все русские витязи настолько образованы? Что тогда о Ваших Князьях думать? Все при себе толмачей держат, то мне доподлинно известно.- тихо спросила вытирая слезы Таисия.
- Не простая ты барышня, надо с тобой ухо держать востро. Не дай бог лишнее сболтнуть.- подумал он про Таисию, а вслух произнёс:
- О других Князьях и дворах их не ведаю. А воином простым я никогда не был. Меня с побратимами моими сызмальства к службе Старших Гридней в личной охране князя Мстислава готовили, а ему с малолетства Тмутараканью повелевать было назначено, и от того нас с ним всему совместно обучали.
Сарацин Абу Бакр Мухаммад ибн Хусейн аль - Исфахани, мы его Мухой звали, нас с Князем арабской грамоте, черчению и математике учил. Даже Коран заставил нас вызубрить. Мало ли какое зло гости заморские задумать могут, о том лучше знать, нежели пребывать в неведении.
Так же и прочим наукам да языкам обучали, чтобы Князю зазорно было, что либо, хуже своих холопов знать. Традиция такая. А у Мстислава толмач всегда, оттого что служба у него такая, и должен её исполнять. А без него никак, ибо у Князя почерк хуже некуда, словно курица лапой пишет, а у толмача почерк просто загляденье, только любовные послания и писать.
- А Мстиславу какие стихи нравятся? - спросила Таисия.
- Про справедливость.- ответил он ей и прочел:
- О сердце, которое не веселит чаша с хмельною влагой,
О жизнь, что подобна скудным дарам, поданным жалким скрягой.
О век, о ничтожные люди его - презренные мелкие души,
Хотя иногда и вселяетесь вы в огромные важные туши.
Но знайте: я - не из их числа, хотя среди них и живу я, -
Не та ли земля среди грубых камней россыпь таит золотую.
На глупых кроликов погляди, которых зовут царями:
Раскрыты глаза у них широко, но спят они целыми днями.
А смерть разрушает их тучную плоть - бренные их жилища,
Хоть нет у такого иного врага, кроме их жирной пищи.
Взгляните на конницу этих владык - сражения ей незнакомы,
Как будто копья её бойцов сделаны из соломы.
Ты сам – свой единственный друг, а нет тот, кого, называешь другом:
Пускай он любезен, пускай на словах готов он к любым услугам.