Страница 109 из 176
Они вошли в созданный самой природой просторный величественный зал с множеством сталактитов, сталагмитов и высокими сводами. Это место имело какую то свою мрачную и притягательную таинственную красоту, как будто какой то таинственный, великий и могущественный искусный зодчий, был созидателем столь уникального места.
Найдя небольшое сухое место посреди этой дивной первобытной красоты, Любислав расстелил овчину, и вместе с Серафимой, совсем для себя неожиданно, предался дикой и необузданной, полной чувственных наслаждений и весьма приятных излишеств, порочной любовной страсти.
Их окружали звуки падающих с верху капель, и многократное глухое эхо, гуляющее по всей пещере. Любислав был на седьмом небе от счастья, они с Серафимой смеялись, обливали свои разгорячённые тела сладким молодым деревенским вином из фляги, и нежно собирали губами друг с друга остатки влаги, мазали участки своих тел медом, а затем старательно его слизывали, отбросив любые условности с предрассудками, и доставляя друг другу при этом, просто неземное блаженство.
Переводя дыхание, он спросил Серафиму, как же она решилась на близость с ним, со своей то святостью? На что она разразилась звонким мелодичным смехом, который еще долго эхом гулял под величественными сводами.
- Я тебе открою целых две величайшие тайны Церкви. Во первых, я не первая и не последняя настоятельница монастыря, поддавшаяся любовной страсти в объятиях молодого красавца. А во вторых, мой милый Николай, мне это не впервой! - тоном заговорщика и с таинственной дьявольской улыбкой, призналась она, и уже громко смеясь, добавила:
- Бедный, бедный Николай! За мной тянется столько грехов, что одним больше, одним меньше, большой роли не играет. Будет хоть что на старости лет замаливать, если только Господь раньше к себе не призовёт.
С тех пор он уже не испытывал суеверного страха перед пещерами, и вместе с Серафимой два или три раза в неделю, скрываясь по ночам в их мрачной глубине, страстно предавался любовной близости.
Серафима в совершенстве знала свойства человеческого тела, нажатием своего ногтя на какое ни будь место, она была способна сделать приятно, или причинить мучительную боль, а от её нежных касаний могло внезапно бросить в жар, или наоборот в озноб. Она была даже способна столь искусно кинжалом убить человека, что он бы умирал испытывая дивное блаженство, со счастливой улыбкой на устах.
Таким образом, Кириос проводил почти все своё время исследуя сырые пещеры в свете масляных фонарей, редкие часы в прогулках по заснеженным склонам горы, и в полных страсти и любви, часах близости с Серафимой. Дни пролетали один за другим, неделя шла за неделей, и Серафима наконец таки закончила с изучением пещер.
Из всех пещер, сектантам для их мерзкого ритуала больше всего подходила именно та пещера, где Любислав с Серафимой впервые занялись любовью. От некоторых участков на дне этой пещеры исходило тепло, и если приложить ухо с особым рожком в этих местах, слышались странные звуки, которые Серафима называла "Дыханием Преисподней".
До времени проведения ритуала оставалось чуть больше месяца, и всему отряду требовалось основательно подготовится, что бы как следует встретить, непрошеных гостей. У этой пещеры кроме одного просторного входа, были еще четыре узких лаза, три из которых решили завалить камнями, а один значительно расширили.
Около этого лаза, на склоне горы отряд разбил лагерь, обложив свои шатры кусками слежавшегося снега. Лошадей отвели к монахам, и щедро пожертвовали, что бы они подкармливали их зерном, ежедневно проверяя копыта, которыми те копытили слежавшийся снег.
Затем устроили два удобных схрона для тайного наблюдения за подходами к пещере со стороны долины и со стороны перевала, постоянно дежуря в них по одному. После чего мастерили и устанавливали множество различных хитроумных ловушек с пропитанными ядом лезвиями и шипами из дешевого пористого железа.
Из такого же железа Серафима дала каждому наконечники для стрел, которые все быстро переставили. Еще она раздала хитрые такие свистульки, которые Кириосы привязали к нескольким своим стрелам. Во время полёта такой стрелы, возникал жуткий шум, от которого сходила снежная лавина.
Внутри пещеры тоже много самых разных ловушек понаставили, так что сектантов ожидали только боль, страдания и мучительная смерть. В заключение ко всему, обустроили засаду в пещере, со стороны лаза, где разложили сосновые лапы, и застелили их шкурами, что бы весьма удобно следить за всем происходящим в пещере.
Спустя пару недель томительных ожиданий, со стороны долины сектантов мы не дождались, видимо предупрежденные Серафимой горцы, помогли этой мерзости отправиться на тот свет. А вот со стороны перевала, в скором времени, начали прибывать группы злодеев по десять - пятнадцать человек, ведя за собой, вереницы связанных мальчишек, возрастом от семи до девяти лет. Сектантов настигали наши острые стрелы, а мальчишек тут же отводили к монахам в скит, которые согласились как следует позаботится о сиротах.
Где то в середине марта, с перевала спустилась большая, около сотни, группа сектантов, ведомые их духовными лидерами. Серафима приказала по ним не стрелять, а дать возможность ловушкам на горной тропе, совершить своё смертоносное дело.
Через минуту, три сектанта полетели далеко вниз, сорвавшись с заснеженного склона, а остальные продолжили путь, пуская вперед по одному смертнику. Потеряв дюжину человек, злодеи все таки добрались до входа в пещеру, и не найдя здесь своих сподвижников с детьми начали отчаянно завывать в своих мерзких молитвах.