Страница 302 из 308
Некоторые вещи просто в голове не укладываются.
Фириль всю жизнь слабо ощущала течения глубины, никогда не заходя дальше горьких ледяных ключей неодобрения или дрейфа в прогретом слое симпатии. Изнанка была морем, а она – неопытным ныряльщиком, не знающим и не стремящимся узнать и сотой доли его тайн. Но сегодня восприятие затягивало на глубину силой, до слезящихся глаз, до тиканья мигрени в виске, сегодня глубину наполнял свет.
Фириль подняла воротник фартовой дублёнки, спрятала ладони в рукава – казалось, толпе позади теплее, это они с Мадиэлем на передовой – под ледяным дыханием с гор, под острым звёздным крошевом Небесного Ледника, под негреющим солнцем изнанки.
В пригород Аяна стеклась, наверное, вся колония: машины запрудили русло старого шоссе, как, наверное, последний раз было только в «часы пик» времён до Холодной войны, народ мостился в кузовах грузовиков, влезал на кабины в поисках лучшей точки обзора. Прожектора вычерчивали ледяные глыбы, старые стены и фигурку в белых мехах. Сегодня Баэль вернулась домой.
Баэль смотрит в темноту городских руин и чего-то ждёт. У ног её свалены большие мешки числом в тридцать четыре, вокруг неё на почтительном расстоянии – люди в чёрных доспехах и серебряных масках, ближе них к ней – только Фириль, Мадиэль и Зауриэль.
Зауриэль выглядит уставшим, свежие синяки на его лице вызывают у Фириль чувство вины – хотя пора бы принять, что он давно взрослый и сам за себя отвечает. «Вы не видели этот трындец», – бубнит он, нервно расхаживая перед Мадиэлем, – «У неё кровища из уха и из глаз потекла. Я сначала не вдуплил, чо она творит – чего пыжиться, если конвой одни Охотники, «нулевые», их так не уберёшь… а потом она кровищу по волосам размазала, как абориген грёбаный – думал орать будет, как обычно орёт, увидя кровищу (пора бы привыкнуть к таким вещам, взрослая ведь баба, я и то привык, не ору и не говорю: «спасибон, но воздержусь»… что «Зауриэль»? пардоньте, нервяк, малёха не туда понесло), но не, короче, обошлось».
Почти у всех сильных Серых Принцев бывают срывы в процессе развития Дара – чаще всё обходится мёртвыми деградунами в радиусе полукилометра (а иногда и рывучами). До Фириль доходили и более мрачные сплетни о несчастливых финалах подростковых конфликтов или пошедшей не так синергетической связи, но она знала, что это всё – не про Баэль. Идеальный самоконтроль, глубокое осознание своей потенциальной силы, бережное отношение ко всему живому – вот та Баэль, которую Фириль растила как собственного отпрыска и которую сегодня не узнавала.
Новоявленные прихлебатели трясут погремушками из деградуньих фаланг, комментируют нараспев: «Серый Принц, милосердная, плачет о предателях, плачет о заблудших, плачет о неразумных». А они быстро вспомнили о женском роде в языке.
«Плачет, никак не спрячет. Прихеривается, притворные все её слёзы», – Зауриэль сплюнул на снег под ропот самопровозглашённых глашатаев. «Ну-ну, поговори с премьер-министром, чо ему можно говорить, а чо нет». Послышался характерный звук разбивания ритуальной погремушки о чью-то непутёвую голову, и Зауриэль напоследок отвесил посрамлённому служителю нового культа пинка.
Сегодня Баэль убила всех Серых Принцев колонии.
Тени в завалах проулка выделились, потекли на свет прожекторов, выхвативших согбённые тела, клочковатую серую шерсть, тёмные глаза и острые клыки. Деградуны скалились, закатывая верхнюю губу. Выражение страха. Они боялись показаться даже стаей, потому что стая колонии больше, стая колонии сильнее, стая колонии азартно улюлюкала, готовя ножи и ружья, но и силе, которая привела их, которая держала их здесь против воли, – противостоять они не могли. «А кто мог?» – меланхолично подумала Фириль и ответа не нашла.
Баэль склонилась в полупоклоне, медленно разведя руки в стороны, приглашая стаю к столу, и плавно отошла назад. Мешки волоком потащили в развалины.
– Бардак теперь будет с колонией, – мрачно заключил Мадиэль.
Зауриэль отмахнулся: