Страница 12 из 112
– Думаю, да. Мама показывала, как определять кислотность почвы.
– Что для этого необходимо?
– Индикатор, посуда, перчатки. Растение для первого я видела в парке, остальное можно отыскать в кладовых флигеля.
– Хорошо, – мужчина завершил допрос, – мне поручили задание в комиссариате, и до вечера вы свободны. С горожанами вам лучше не видеться, так что устраивайтесь в ротонде. И не трогайте цветы. Чужая стихия убьёт вас, – будничным тоном произнёс близнец Его величества, – отдыхайте.
– А хозяева?
– Сад принадлежит короне.
Он коснулся платка.
– Вы расследовали пожар на утёсе?
Стеллан замер. Одарив косым взглядом, он торопливо сошёл по ступеням и скрылся за чудесными деревьями. Понятно, очередной вопрос остался без ответа.
Саша опустилась на подушку цвета вина. Бахрома щекотала лицо, расшитый золотой нитью атлас источал аромат горьких лилий и гвоздики – любимых духов мамы. Казалось, та отдыхала в беседке, но услышала шаги и почему-то спряталась от дочери. Притаилась за колонной и не решается подойти…
Вдох, другой, и садовница окунулась в море фантазий всемогущего Морфея.
***
Раскачивался гамак.
В небе цвета пурпурных чернил сияла зелёная луна. Призрачный свет затмевал звёзды и мягко лился на землю, скользя по аркам ротонды и даруя платкам изумрудные переливы. Пахло травой и листьями, где-то далеко шумел дождь.
Трещины изрезали шар, который раскрывался подобно магнолии. Подул ветер, и лепестки-лодочки закружились на незримых волнах, поплыли к сводам беседки. Коснувшись покрывал, небесные парусники загорелись, и в дыму почудился женский силуэт. Гостья протягивала руку, словно передавала что-то.
– Сашуля…
Этот голос Глебова узнает всюду!
– Мама!
– Кофейный столик в Зеркальной башне. Запомни: собери герб Карвахена и возьми то, что найдёшь. Ты справишься.
Фигура таяла.
– Подожди! Пожалуйста!
– Прости за ложь…
***
Крик птицы развеял сон. По лбу струился ледяной пот, а пальцы крепко сжимали подушку. В ушах звучали слова мамы. Только она называла дочь Сашулей! Ласково и требовательно. Спрашивала ли о школе, помогала испечь именинный торт или выбрать в магазине джинсы – неважно. Это в Карвахене помощницу бухгалтера окрестили Алессе и словно перечеркнули прошлое. Но Глебова не хотела начинать жизнь с чистого листа, пусть каорри утонут в интригах и заговорах, а её оставят в покое.
Дерья мысленно повторила наказ: собрать герб на столике в Зеркальной башне. Похоже, трудности жизни в чуждом государстве только начинались. Где искать сию постройку? И почему она Зеркальная? Как спросить, чтобы не вызвать подозрений? Любой каорри догадается о «двойном дне» вопроса. Да и у кого? Много трудностей и загадок, но мама – единственная, кто заслуживал доверия. Пусть она скрывала истинное имя, зато искренне любила и оберегала. Вот, послала вещий сон и подсобила хотя бы так.
– Спасибо.
Над Архарой остывал закат. Окутанные зеленоватой дымкой деревья трепетали на ветру, словно пели колыбельные. Ветвям и листьям вторили ручьи. Узкие (легко перешагнуть), но глубокие (человек бы промочил ногу до колена) ключи прозрачнее хрусталя разбивали сад на островки. В излучинах торчали камни-волнорезы, над которыми склонялись стрелки болотного ириса и на ветру ловили жемчужные капли. По левую сторону ротонды вода спешила вниз по склону, по правую – поднималась к истокам и замыкала сетчатый овал.
Шагая по мосткам и тропкам, Саша смотрела на чудесные цветы. Смотрела и чувствовала себя на редкость глупой. Настоящие, живые, но почему сияли? Солнце скрылось за облаками, а лепестки светились, точно были обмотаны гирляндами. Химеры? Растения, смешанные с инородной силой?
«Чужая стихия убьёт вас».
Бутоны мерцали драгоценными камнями, как глаза каорри. Возможно, прикосновение наделяло мощью (если цвет совпадал) или иссушало, в противном случае. Тогда зачем королю жемчужное древо? Сиятельный Стасгард родился под знаком грозы, заключённой в грани аметиста, и вряд ли безболезненно перенесёт слияние с другой силой. Причём, Его величество знает это, но жаждет заполучить цветок. Для чего? Мысль, как последняя Васперити требует объяснений от монарха, вызвала нервный смех.
День голодовки отозвался болью в желудке, и Глебова вернулась в ротонду. Села, прислонившись к колонне, и обняла подушку. Персики и разрезанные на треугольники дыни манили медовым запахом, алый бочок груши предвещал сладкое наслаждение, вода в графине казалась чище бриллиантов, но Саша не трогала фрукты и питьё. Венценосные хозяева не обрадуются огрызкам и грязному стакану.
Тишину вечера потревожили шаги.