Страница 3 из 3
Вновь спрятав под подол копыта, Джоан нехотя вернулась.
- В новом корсете невозможно кувыркаться. Старый был лучше.
- Старый был детский. Привыкай ко взрослому.
- Ненавижу его.
- Ешь поменьше конфет. В один прекрасный день ты потеряешь туфлю во время своей любимой вольты, и позора не оберёшься.
- В нём дышать невозможно, не то что перекидываться.
- Судя по тому, что я успел увидеть, дыхания тебе хватает.
- Да я лучше дедушкину кирасу надену! - притопнула копытцем своенравная Джоан.
- Кирасу? - король усмехнулся. - Кирасу не сможешь... Стой. Подожди.
Он спрыгнул с постели и принялся копаться в сундуке.
- Вот. Только уксусом почистить.
Он вытащил произведение кузнечного искусства, недалеко ушедшее по свойствам от кирасы.
Джоан оторопела.
- А что? По-моему, тебе как раз.
- Но он же... на мужчину.
- Разве не в моде плоская грудь? Ты не хочешь, чтоб испанские послы полопались от зависти на завтрашнем балу?
- Да он ещё уже...
- Королевская дочь должна являть образец красоты и моды, разве не так? И воспитания, кстати.
Король подошёл к дочери и принялся расшнуровывать на ней платье. Восемь браков чему-то его научили.
Как только стержни с лёгким скрипом вошли в петли, Джоан сделалась образцом смирения. Этель передал преображённую дочь с рук на руки нянюшкам и камеристкам, возвратился к себе и первым делом взялся за подсвечник.
Сперва слуги решили, что король повредился умом, сам себе сетуя на житейские неурядицы, но поспешили осенить себя крестным знаменем, когда в ответ на жалобы зазвучал голос, более двадцати лет не звучавший под сводами замка.
- Я тебе не помощник, Этель. Я и сам слишком вспыльчив. А вот мой тесть смог воспитать трёх дочерей, не прибегая к заклинаниям и розгам. Зажги ещё одну свечу.
- Сейчас. Кстати, ей подошёл твой корсет.
При последних словах подслушивавший за шпалерой старый камердинер тихонько смахнул слезу.
Фреза - широкий плоёный воротник, "мельничный жернов".