Страница 14 из 35
Спустилась я с верхних покоев, подал мне Ванечка водицы колодезной для умывания да чистое полотенце. А сам-то, сам в очи и не глядит, стыдиться чего-то… Усмехнулась я, за стол накрытый села и стал мне Ванюша прислуживать...
Поглядываю на Ванечку одним глазком, второй от удовольствия чуть прищурила… Эх, хорош обед… прямо скатерть-самобранка передо мной раскинулась, и каких только яств здесь нет… расстарался видать, Игнатушка, попотчевать гостью решил… за все добро.
Спрашиваю паренька этак ласково:
— Может, тебе чем, Ванюша, помочь?
— Сам справлюсь!
Буркнул, на меня даже и не глядючи, а мне это уже не по-нраву.
— Ух ты, сколь суров! Что же ты, Ванюша, все сам да сам, так и умаяться недолго… Может, все- таки в деле каком и моя помощь сгодиться?
Нравится мне Ванюшка — жеребеночек необъезженный! На губах-то поди еще мамкино молоко не обсохло, а уж глядит строго, не иначе как с дядьки Радима пример берет.
Губы невольно закусываю, оценивающе разглядываю паренька: рубашонка на нем старенькая, застиранная, не то, что на Олеге, тот, по всему видать, щеголь, и со мной ложился - перстней, да обручей с рук не снимал… Семен в червленой рубашке ходит… Степан в шелковой, иноземного привоза…
Зачем-то представила я Ванюшку голышом и даже застеснялась чуток… Молоденький, свеженький, чистенький… словно теленочек, только что буренкой облизанный… мм… аж самой лизнуть захотелось… А, может, лучше малого и не трогать, и постарше есть и посолиднее… Тем более, сама слышала, ему Игнат запретил ко мне лезть, ну, так ведь ему же запретил, а никак же не мне...
— Ва-ань, а ты давно ли с девкой бывал?
Смутился так, что ажно уши загорелись…
— Тебе-то какая забота?
— А для интересу…
— Лежать - леживал, да только не далась, сисечки только помять и разрешила… да сзаду чуток потискать.
— А, что ж ты не настоял, распалилась ведь, небось, твоя красавица?
— Так она ж девка еще, ей зачем по селу слава худая, да и мне покамест жениться рановато! А насильничать я не схотел… я же не ворог лютый.
— А тискаться-то она все ж таки тебе разрешила.
— Дак от того никакой беды, что потрогать дала… от того у девок сиськи поболее «напреют», им это любо, потому и сами дают, трогать сиськи у девок очень даже пользительно!
Ох, ты, Господи, каков выискался знаток!
— Так ты, значит, Ванечка, так ни с кем всерьез и не бывал, - подвела я итог разговору.
Румянец у бедного парня с лица аж на шею переместился. Шея у него крепкая, загорелая, а вот налитая силой грудь под ветхой рубашонкой просвечивает беленькая, будто молочко. Стоит сейчас Ванюша передо мной, голову опустил, а я вижу как сквозь прореху на полотне торчит розовый сосок. Ммм… облизать бы его, да чуток зубками прикусить, самую малость позабавиться.
Вот же я какая поблядушка ненасытная! Мало мне было трех жарких ночей, да веселых деньков со взрослыми мужиками до забав молодецких охочими! Еще и невинного паренька подавай! Ах, Любава, Любава…
Сама очи опускаю смиренно, да не в пол, а все по Ванькиным телесам шарюсь, глянь-ка, а штаны у парня уже шалашиком топорщатся. Ишь, ты быстрый какой, едва про девичьи прелести речь зашла, так уж готов на все!
— Ва-ань! Может позволишь мне твоего «молодца» потешить?
А сама скромненько так ниже пояса его киваю.
— Уж больно разудал у тебя «молодец», как я погляжу!
Ванюша только глазами васильковыми захлопал, соображая о каком «молодце» речь, а уж когда догадался…
— Мне дядька Игнат не велел с тобой баловаться.
Тут мне парнишку и вовсе жалко стало! Всю-то работу домашнюю на него свалили, так еще и порадоваться телу молодому не дают… Так ведь и я бы в накладе не осталась, а может и наоборот… еще в каком накладе…
— Ой, миленький, так ведь не узнает никто! А мне не втерпежь чавой-то… раззадорил ты меня, Ванюша, со вчерашнего дня о тебе мечтаю. Показал бы хоть что-ли, похвастался, если есть чем… если найдется.
Уколола даже малость, может, гордость сыграет. Судя по тому, как штаны его оттянулись, похвастаться Ване было чем…
— Для тебя-то как не найтись, красавица!
Едва ли не пробасил Иван, верно подражая кому- то из своих наставников и… показал. А я обомлела...
Потому как хуй-то у парня и впрямь был не по летам… длиннее ладони моей и толщиной чуть ли не в мое запястье, а девица я, надо сказать, не худенькая и не тонкокостная.
— Что ж ты, милок, от меня такое сокровище прятал доселе? Хорош-то он у тебя хорош, да вот на что гож?
— Попадет мне от Старшого!
Колебался парнишка… ох, колебался. И на елку-то влезть охота и причиндалы как бы не уколоть.
— Так мы ж никому не скажем… не признаемся… с меня какой спрос, а и ты нас не выдай.
— И под батагами не сознаюсь… как ебал тебя сладко!
Да неужто осмелел? Ну, вот и ладушки…
— Так иди уже ближе, соколик мой, и я свои сисечки разрешу помять, может и еще подрастут.
— Куда уж более…
— Да рубашонку-то сыми свою драную, дай хоть я тебя понежу.
Я верхние пуговицы сарафанчика растянула, да и дыньки свои увесистые явила пред синие Ванькины очи… Изошелся парень слюной… сразу руки протянул.
Да только руки- то у него не руки, а целые «лапищи», и вот как облапил он меня ими, как обхватил… аж каждая косточке во мне запела - застонала…