Страница 14 из 1315
В дверь постучали, и я вздрогнул. Никто ведь не мог увидеть ястреба, и успеть подняться сюда? Я открыл дверь, и обнаружил стоящего за ней Дориана.
— Тебе нужно спуститься через несколько минут, Морт. Прибыли первые гости, и Марк хочет, чтобы ты поприветствовал их вместе с ним, — сказал он, оглядывая комнату. Кровать всё ещё была в беспорядке, а подушки — разбросаны. — Похоже, что ты уже стал заводить дружбу с уборщицами.
Я задумался на миг, не говорил ли он с Марком.
— Дориан, ты же мне доверяешь, верно? — сказал я, и затянул его в комнату, захлопнув дверь.
— Ну, конечно. Ты помнишь тот случай, когда вы с Марком вытащили меня на ферму старика Уилкина, чтобы помочь вам воровать тыквы?
У него была милая привычка повторять при любой возможности истории из нашего детства — или раздражающая привычка, в зависимости от обстоятельств.
— Да, да, иди сюда, присядь на секунду, — подтолкнул я его к дивану.
— Вы с Марком сказали мне, что используете тыквы, чтобы напугать до смерти… — продолжил он рассказывать. Обычно я был бы не против, но эту историю я слышал уже дюжину раз, и у меня на уме были другие вещи.
— Шибал, — с серьёзным видом произнёс я. Ничего не произошло.
— …Сэра Келтона, пока он стоял той ночью на страже, — продолжил Дориан, ничуть не сбившись. Возможно, это было потому, что я пристально смотрел на него, и он думал, что я его слушаю. Мои мысли прервал новый стук в дверь.
В дверях стоял Бенчли, камердинер Марка:
— Его Благородие подумал, что вам может потребоваться помощь, чтобы привести себя в порядок, — сказал он. Полагаю, Пенни передумала насчёт одевания меня, или, возможно, передумал Марк.
Внезапно мне в голову пришла мысль:
— Вообще-то, Бенчли, я уже одет как положено, но ты мог бы помочь мне с кроватью. Я понятия не имею, как вернуть одеяло и подушки в прежнее положение, — махнул я в сторону зоны бедствия, которую я называл кроватью.
Бенчли слегка выпрямился, и я осознал, что, вероятно, оскорбил его, поскольку такая работа обычно была уделом горничных. Он же, в конце концов, был «джентльменским джентльменом». Однако он попридержал язык за зубами, и подошёл, чтобы поднять одеяла. Я внимательно наблюдал за ним, выбирая момент. Между тем Дориан прекратил рассказывать, и смотрел на меня со странным выражением на лице — он знал: я что-то замыслил.
Как только Бенчли наклонился над кроватью, чтобы расправить одеяло, я произнёс: «Шибал». Он повалился на матрас, будто ему врезали по голове.
— Мать честная! — встал Дориан, уставившись на Бенчли, потом посмотрел на меня с открытым ртом. А потом беззвучно прошептал «Что ты наделал?», будто нас кто-то мог подслушать. Если честно, я люблю Дориана наполовину за его чересчур серьёзные выражения лица.
Следующие несколько минут я провёл, объясняя то, что я сделал. К чести Дориана, он не перебивает, в отличие от Марка. Он внимательно слушал меня, и его глаза расширялись всё больше по мере того, как я говорил. Моя демонстрация определённо привела его в состояние крайнего беспокойства, но другое качество, за которое я люблю Дориана — это его глубокая верность.
— Мне лучше постоять на страже в коридоре, чтобы никто не вошёл, — приглушённым тоном сказал он. Я попытался убедить его, что в этом не будет необходимости, поскольку в комнате не было ничего более преступного, чем спящий слуга, но если он вбил себе в голову какую-то мысль, то её из него уже не вытрясешь.
Когда он покинул комнату, я подошёл к Бенчли. Моей первой мыслью было разбудить его, встряхнув, поскольку именно это и сработало на птице, но потом я решил, что мне следует использовать эту возможность, чтобы получить из моего эксперимента побольше информации. Сперва я попытался кричать, что не сработало, но заставило взволнованного Дориана вернуться из коридора.
— Что ты делаешь? — беззвучно прошептал он.
— Ничего, возвращайся в коридор, — беззвучно прошептал я в ответ. Бог ты мой, он и меня этим заразил! Дориан опять вышел, и я решил мягко потрясти спящего камердинера. Через некоторое время мне пришлось затрясти его энергичнее, поскольку, судя по всему, я ввёл Бенчли в глубокий сон. Это тоже не сработало. Наконец я сходил к туалетному столику, и взял с него тонкую булавку. Я никогда не был уверен, зачем нужны были эти штуки, но сейчас дна из них пригодилась.
— Гах! — издал чрезвычайно неджентльменский звук Бенчли, и сел на кровати. Я быстро спрятал булавку, которую только что втыкал в его пятую точку. — Что со мной произошло? — спросил он, выглядя совсем сбитым с толку.
— Похоже, что ты упал в обморок, Бенчли. Как думаешь, может, ты в последнее время работал слишком усердно? Тебе не помешало бы больше отдыхать, — сказал я, изо всех сил стараясь выглядеть обеспокоенным его самочувствием, и мягко толкая его к двери.
— А что с кроватью, сэр? — спросил он.
— Да забудь о ней, — ответил я, — с ней утром разберутся горничные.
— Очень хорошо, сэр, — сказал он, и потрусил прочь по коридору, пока я смотрел ему вслед.
Дориан ткнул меня локтем:
— Если мы не пойдём сейчас, то ты пропустишь встречу гостей Герцога.
— О, точно! — сказал я, захлопнув дверь, и мы направились вниз.
Пока мы шли, он посмотрел на меня:
— Нам нужно будет позже поговорить об этом.
— Не забудь Пенни на эту встречу пригласить, — с сарказмом пробормотал я себе под нос.
— Что? Я тебя не расслышал, — сказал он.
— Ничего, просто сам с собой говорю, — отмахнулся я. Внутренне я действительно решил попытаться, и позаботиться, чтобы в будущем она больше участвовала в моей жизни. Произнесённая ею чуть раньше речь заставила меня почувствовать себя полным подонком. Всё это, конечно, предполагало, что она не сочла меня агентом тёмных богов. Когда я видел её в последний раз, она стремилась оказаться от меня как можно дальше.
В итоге я оказался стоящим на ступенях, которые вели в главную часть донжона, вместе с Герцогом и его семьёй. Лорд и Леди Торнбер тоже там были, что оставило меня в явно неуместном положении. Пока подъезжали экипажи, Герцогиня соизволила объяснить мою роль.
Она была женщиной с впечатляющей внешностью, несмотря на её уже немолодой возраст, и пока говорила, она накрыла мою ладонь своей:
— Пока гости будут выходить из экипажей, мы с Джеймсом будем приветствовать их по одному. Каждый стоящий здесь человек отведёт одного из гостей в парадный зал, и сопроводит их в солнечную комнату наверху, — объяснила она. На случай, если вы забыли, Джеймс — это её муж, Герцог, хотя я никогда не слышал, чтобы кто-то кроме неё называл его по имени. Солнечная комната была ярко освещённой гостиной наверху, рядом с покоями Герцога. — Мордэкай, ты сопроводишь Роуз[5] Хайтауэр.
— Да, ваша светлость.
— Ты помнишь, как нужно к ней обращаться? — спросила она. У Герцогини были некоторые черты, напоминавшие мне о моей собственной матери.
— Я должен называть её Леди Хайтауэр, — уверенно сказал я.
— Нет, Мордэкай. Леди Хайтауэр — это её мать, а к ней обращайся просто: Леди Роуз, — возразила она.
— Да, ваша светлость, Леди Роуз, — был мой послушный ответ. Я это знал, но нервничал.
К этому моменту подкатил первый экипаж, и из него стали выбираться пассажиры. Естественно, первым был Дэвон Трэмонт, сын Герцога Трэмонта. Герцог Трэмонта был единственным в королевстве дворянином, равным по статусу Герцогу Ланкастера — соответственно, его сын и наследник был равен по статусу Маркусу. В моём понимании это значило, что мне следует быть крайне вежливым. Герцог с женой тепло поприветствовали его, и Марк шагнул вперёд, чтобы сопроводить его наверх.
Отлично зная Марка, я сразу понял, что Дэвон ему не нравился.
— Дэвон, — слегка наклонил голову Марк в приветствии, — рад снова тебя видеть.
Что-то подсказало мне, что его истинные чувства были диаметрально противоположными, но он их скрывал так искусно, что я сомневаюсь, что кто-то другой смог бы это разглядеть.
5
англ. «Rose» — Роза