Страница 73 из 147
С приходом Бриксмана жизнь в цехе оживилась. Трудоголик Боря досконально знал производство, поэтому с ним было легко и сложно одновременно: лапшу на уши не навесишь. Возвращение Бориса в цех в качестве начальника коснулось в первую очередь меня: он знал, с чего начинается и от чего зависит успешная работа цеха, а потому я одним из первых был приглашён на разбор полётов.
Не витийствуя, Боря прямо объявил, чего хочет, и желания его, прямо скажем, были вполне понятные. Первое, чтоб не было перерасхода порошка: слишком дорогое это удовольствие, да к тому же бьёт по карману всей администрации колонии - в виде уменьшения, а для некоторых и лишения премиальной составляющей. Я с ним полностью согласился, но в ответ выкатил свои условия: оплату на нашем участке производить сдельно – в зависимости от выработки.
Оплата труда заключённых в то время осуществлялась следующим образом: половина заработка сразу уходила государству в качестве компенсации морального вреда; из второй половины вычитались затраты на питание, проживание и услуги по охране; часть отправлялась потерпевшим в качестве возмещения материального ущерба; семь или десять рублей шли на карточку для отоварки в ларьке, а оставшаяся сумма поступала на лицевой счёт. С лицевого счёта деньги можно было перевести родным и близким или получить после выхода на свободу.
Естественно, ни о каком начислении процентов по вкладу речи не шло – сиди хоть десять лет. В СССР проценты по вкладам в государственный банк распределялись следующим образом: срочный вклад зарабатывал три процента, простой - два. Нельзя сравнивать эти цифры с сегодняшними: В СССР инфляция была скрытой, а это значит, что формально деньги прирастали. Возможно, какие-то проценты на средства заключённых и начислялись, но шли они в другое место.
Но самым несправедливым и неразумным было установление «потолка» оплаты труда. Существовало даже негласное распоряжение: закрывать наряды не свыше определённых сумм. Это, конечно, сдерживало производительность труда. Вот эту несправедливость я и просил устранить, и встретил полное понимание.
В ответ на этот жест доброй воли поделился с Борисом кое-какими соображениями. Благодаря Лёве Петрову, ещё до прихода Бриксмана в цех назначенному на должность технолога, я знал некоторые резервы цеха, и то, как их можно использовать.
Прежде всего, это некондиционные, бракованные таблетки, из которых априори не могли получиться качественные изделия. Такую таблетку можно было преобразовать обратно в порошок и таблетировать снова.
Кроме того, ознакомившись со специальной литературой, я понял, что отходы, образующиеся при прессовании деталей, тоже можно перемалывать и добавлять в таблетировочный порошок в соотношении один к десяти. Нами даже были изготовлены две мельницы для дробления отходов, вот только никто не торопился их внедрять: хлопот много, а заинтересованности никакой. Проще все отходы сгрести да выкинуть. Об этом я и сказал Бриксману.
Первые же месяцы работы показали, что положение выровнялось, хотя эффект был не столь велик, как мы ожидали. Перерасхода материала теперь не стало, часть отходов производства перерабатывалась снова в порошок, вес таблеток при таблетировании проверялся более тщательно, нормы естественных потерь учитывались скрупулёзно, а вот экономия была незначительной – меньше, чем мы рассчитывали.
Так в чём же дело?
Пришла новая партия порошка. Обычно она сразу размещалась на наш склад, а оставшаяся часть – на центральный склад колонии. Я понимал, что собака зарыта где-то здесь и перевесил на своих весах всю принимаемую партию. И обнаружил существенный недовес: оказалось, что в мешках не двадцать пять килограмм, как должно быть. Стали перевешивать каждый мешок, и выяснилось, что в каких-то – порошка меньше, а в каких-то – больше нормы.
Тут же побежал на центральный склад и попросил кладовщика Сашу Теньковского перевесить всю поступившую партию. Поначалу понимания не встретил:
- Да ты о чём?...Сотни мешков – несколько тонн груза...
- Нет - значит, нет, - я улыбнулся, хоть внутри всё кипело. - Но предупреждаю, что с сегодняшнего дня принимать груз с центрального склада буду только по весу. А когда у тебя выявится недостача, отвечать будешь сам.
Это решило дело – Саша сдался. Перевесили все мешки. Администрация вызвала представителя поставщика, и вопрос навсегда был снят с повестки.
Кривая экономии порошка резко пошла вверх, это было представлено, как результат внедрения рационализаторского предложения по вторичному использованию отходов производства, и зарплата моей бригады начала расти. Эта тяжёлая и вредная работа и раньше оплачивалась неплохо, теперь же мы начали получать ОЧЕНЬ хорошие деньги, и желающих попасть в бригаду стало - хоть отбавляй.
Боря оказался человеком благодарным, и я был на высоте положения.
Два года спустя, когда я уже работал в Октябрьском троллейбусном депо, наш бригадир Миша Прокопьев после свидания с сыном, который отбывал наказание в ИТУ№2, со смехом рассказывал: «Владька, ты уж два года как работаешь у меня в бригаде, а твой портрет всё ещё висит там на доске почёта».