Страница 31 из 147
Уснул я, как провалился, словно потерял сознание. Рано утром очнулся, поднял голову с подушки – ничего не болело, в теле были какая-то лёгкость и слабость. Моя бедная бабуля всю ночь не спала, просидела возле меня. Когда я поднялся, очень обрадовалась, не ругала, не упрекала, сказала только: «Эх, Владюша, будешь ты теперь мучиться желудком всю жизнь». Правду сказала: так всё и вышло. Но тогда я пропустил её слова мимо ушей: волновало не это, а то, что происходит с моим прооперированным глазом. Подойдя к зеркалу, увидел, что глаза нет, а приоткрыв руками веки, различил лишь что-то ярко-красное.
Вот тут я испугался по-настоящему!
Проходили дни, недели…
Наконец краснота и отёк начали спадать, веки – раскрываться. И – о, чудо – косоглазие исчезло! К концу августа глаз полностью открылся, осталось лишь небольшое кровоизлияние.
* * *
Тут случилась ещё одна приятная неожиданность: моего друга Юрку Лебёдкина пригласил в гости отец. Он работал секретарём Зайковского райкома партии и проживал в Зайково с новой, молодой, женой, которую привёз с войны и которая - по семейной легенде - спасла его от смерти. Детей у них не было, видимо, тяготы фронтовой жизни не прошли бесследно.
У нас троих: Юры, Святослава и меня - была схожая семейная ситуация. Юрка после развода родителей остался с матерью, тётей Аней, которая работала фельдшером на лесоучастке и была очень дружна с моей бабулей. Святослав с матерью тоже жили вдвоём; куда подевался его отец, я даже не знаю, так как этот вопрос мы никогда не обсуждали. А я, при живых родителях, жил с бабушкой, только иногда приходя к отцу в гости. Материально он нам не помогал, да и большой необходимости в этом после поступления в училище уже не было.
Дело в том, что в РУ учащиеся находились на полном государственном обеспечении. Стипендию не получали, но питались бесплатно три раза в день, получали два комплекта одежды: суконную и рабочую хлопчатобумажную; две пары ботинок: хромовые и кирзовые; шинель и бушлат; зимнюю шапку.
Настоящее богатство! Тем более, что и жить привыкли скромно, по средствам.
* * *
В общем, в гости к Юркиному отцу ринулись втроём: не выгонит же он нас. А так как ехать в Зайково нужно было через Свердловск, то я, воспользовавшись случаем, пришёл в больницу к Валерии Владимировне. Она внимательно осмотрела глаз, нашла два шва, которые во время выписки были прикрыты отёком, сняла их и сказала, что больше оперировать меня не будет, так как косоглазие осталось не более чем на десять процентов, оно совершенно незаметно, и с ним даже как будто симпатичнее. Ещё доктор добавила, что, если будут какие-либо проблемы, она всегда готова меня принять.
Из больницы не уходил, а улетал на крыльях: теперь я уже не косой, не нужно по первому слову бросаться в драку, так как никто больше не будет обзывать и дразнить меня! Хотя, надо признать, этот недостаток и желание его компенсировать, в какой-то мере и сформировали мой характер, чувство собственного достоинства, научили давать отпор обидчикам.
* * *
В Зайково приехали к вечеру. Встретили нас очень душевно. Жена Юркиного отца работала в редакции местной газеты, но, тем не менее, находила для гостей время, не давая скучать. Впереди маячил сентябрь, и пришла пора возвращаться. Провожали нас с лёгкой грустью за пышно накрытым столом. На прощанье отец подарил Юрке чёрный плащ из прорезиненной ткани – мечту всей небогатой молодёжи того времени!
Ненадолго заехав на Платину, первого сентября появились в училище. Ребята нашей группы и всего РУ13 с приятным удивлением встретили перемены в моей внешности; да и девчата через друзей стали подавать сигналы, что не прочь со мной встречаться.