Страница 30 из 147
В июле шестьдесят первого поехал в Свердловск: исправлять косоглазие.
Ещё зимой Ляля, старшая дочь тёти Фисы и дяди Гани, которая училась тогда в медицинском техникуме, помогла записаться на операцию . Запись проходила в здании на улице Розы Люксембург, у Центральной гостиницы – там, где теперь располагается областной кожвендиспансер. Притопал я туда спозаранку, но, несмотря на ранний час, перед кабинетом клубилась огромная очередь. Простояв часа три, потерял всякую надежду попасть на приём и хотел, было, двинуть восвояси, но неожиданно появилась моя симпатичная тётя Ляля. С удивлением отметив, что я ещё так далеко, она вынула из сумочки медицинский халат, набросила на плечи и белой бабочкой впорхнула в помещение, где шла запись. Спустя некоторое время так же быстро выпорхнула оттуда, взяла меня за руку и, ни с кем не объясняясь, втащила в кабинет. После осмотра и подробного опроса щупленький и седенький доктор, похожий на сказочного Айболита, подвёл меня к женщине-регистратору и велел записать на лето.
Так я попал в очередь на июль месяц и явился по указанному в направлении адресу в хирургический корпус глазных болезней, который располагался в бараке за Центральным стадионом. Через несколько дней - после того, как были готовы анализы - меня отвели в операционную. Оперировала Малышева Валерия Владимировна, совсем молодой врач, хрупкая миловидная женщина. Операция длилась недолго, под местной анестезией. Самым болезненным был этап, на котором подтягивали и подшивали глазные мышцы. Об этом доктор предупредила меня заранее, поэтому терпел молча, только вспотел так, что даже простыни намокли - хоть выжимай.
Спустя некоторое время, когда сняли повязку, спал отёк и глаз полностью открылся, стало ясно, что всё осталось по-прежнему. Настроение упало до нуля: значит, я вернусь домой косым…
- Владислав, успокойся!- голос доктора звучал твердо и уверенно. - Через несколько дней сделаем ещё одну операцию, но сразу хочу предупредить: придётся потерпеть!
Действительно, во второй раз было намного больнее, да и сам операционный процесс длился гораздо дольше, но, как только начал спадать отёк, я увидел, что глаз снова начинает косить. Вот это уже был удар!
Прошла неделя. Я ходил на процедуры, а глаз продолжал косить всё больше и больше. В один из дней, при обходе, Валерия Владимировна отозвала меня в сторону:
- Ну, что, завтра готовься на выписку, - и, увидев моё изменившееся лицо, успокоила, - Владислав, не переживай. Вот тот профессор, что осматривал тебя при приёме, а затем направил к нам, делал одному больному двенадцать операций на косоглазие - столько, сколько мышц у глаза, и всё равно поставил ему глаза прямо. Ты сейчас съездишь, отдохнёшь и приедешь сюда снова, а я найду окно, чтобы тебя прооперировать. Не сомневайся: мы сделаем всё для того, чтобы глаз у тебя не косил!
После таких слов, конечно, стало легче, появилась уверенность в успехе, я был готов выдержать что угодно, только бы восстановить зрение…
* * *
Из больницы прямым ходом направился к тёте Фисе: очень хотелось помыться – в больнице это было проблемой, а ведь я пролежал там почти месяц.
День - чудесный! По радио сообщили о полёте Германа Титова, и это ещё больше поднимало настроение.
Вечером сел в поезд и уже ночью был дома, у бабушки. На следующий день, отоспавшись, пошёл на станцию. Обычно вся молодёжь, да и представители старшего поколения, приходили туда встречать электричку, которая курсировала между Нижним Тагилом и Верхотурьем – был такой ритуал для бездельников: провожали отъезжающих, встречали приезжающих, как теперь говорят, тусили.
Но моих друзей на станции не оказалось, что было весьма странно. Я подошёл к Лёне Берегу, парню примерно моего возраста или немного постарше, и поинтересовался, где же все.
- Так ушли на день рождения к Галке.
- А ты чего тут?
- Так меня не пригласили.
Радужное настроение враз померкло: они ведь знали, что я сегодня приеду, и пошли без меня - выходит, меня тоже не пригласили?!
Увидев, как я понурился, Лёня тряхнул головой:
- Плюнь ты на это! Пойдём к нам, у меня кое-что есть.
Береги появились на Платине не так давно. Это была дружная семья из шести человек: родители и четверо сыновей. Двое старших – уже взрослые, высокие и здоровые парни, Лёня – примерно моего возраста, и младший – лет семи. В наш забытый Богом край они приехали из Белоруссии; поговаривали, что были высланы оттуда за какие-то грехи. В посёлке ничего плохого за ними замечено не было, семья трудолюбивая, хозяйство вели просто образцово. Вот туда-то мы с Лёней и притопали. Кстати, дома у Берега я оказался впервые.
Лёня притащил две пол-литровые кружки браги, мы с ним чокнулись и выпили по полной. Немного погодя - ещё по одной. Знал бы, что брага у них настаивается в оцинкованной посудине, может, и поостерёгся б, но не свезло, и я попросту отравился этим пойлом.
До дому дотопал быстро: слегка покачивало, но голова была довольно ясной. Дома же сразу пал на кровать. Тошнило. Моя заботливая и терпеливая бабуля подставила ведро, и начался процесс, который лучше не описывать…
Сколько прошло времени, сейчас не скажу, но когда весь выкушанный алкоголь и закуска исторглись, горлом пошла кровь. Я, свесившись с кровати, просил об одном: чтобы не трогали и не поднимали мне голову, так как от этого становилось только хуже…
Через некоторое время со дня рождения примчались мои друзья, и не только - народу набилась целая комната. Прибежала участковый фельдшер,тётя Аня Лебёдкина, которая лишь разводила руками и говорила, что ничем помочь не сможет – слишком поздно, что вся надежда - на молодой и крепкий организм.