Страница 136 из 147
Мы с Олегом отвечали за переработку, поэтому соорудили на берегу, на сквозняке, мельницу, как обычно делали шишкари у нас на Платине. Все остальные члены команды занимались тем, что сбивали шишки, собирали их в мешки и подтаскивали на стан. Мы же с Олежкой эти шишки размалывали, отсеивали орехи, а затем провеивали их на растянутом полиэтилене.
За три дня работы было сбито и обработано шестьдесят мешков шишек! Семь мешков чистого ореха! Просушенного, провеянного на ветру!
Как-то вечером Олежка взмолился: «Папа, ты всех загонишь в гроб, и никому эти орехи твои не нужны будут!» Тем не менее, вечерами он и Игорёшка находили в себе силы и убегали на берег Оби ловить щук. Надо сказать, им это здорово удавалось: за час вдвоём могли надёргать до полведра. Щук, особо не заморачиваясь, просто отваривали в подсолёной воде – получалось довольно вкусно.
Описывать обратную дорогу даже не хочется – было очень трудно! К тому же на водку мы выменяли у местных обитателей штук пятнадцать муксунов, которых, пересыпав солью, сложили в одну из пайв. Со всей этой добычей на перекладных добрались до станции «Приобье», сели в свой поезд, достали последнюю бутылку водки, разрезали последнюю луковицу и отметили окончание путешествия – такая была традиция. Детям, естественно, не наливали.
Проснулись уже в Свердловске.
Много было приключений: о наших походах в тайгу можно написать толстенную книгу.
Помню, однажды пришлось в течение одной ночи под дождём и снегом сделать две ходки за семь километров, чтобы вытащить весь заготовленный орех! Не обращая по обыкновению внимания на трудности и дискомфорт, я до того смозолил ноги, что по прибытии в Свердловск попросту не смог всунуть их обратно в сапоги – так распухли. Ковылял по перрону в привязанных к ступням кедах: опыт научил меня обязательно брать в тайгу сменную обувь, а сапоги использовать только для дальних переходов.
Была встреча с медведем, который сожрал всю похлёбку, оставленную с вечера в ведре. Причём, косолапого не смутил и не отпугнул даже горящий рядом костёр! По уши засунув морду в посудину, мишка, причмокивая, доедал наш ужин, а когда Саша Коптяков, потерявший от такого зрелища дар речи, начал колотить алюминиевой кружкой по железу, Хозяин тайги развернулся и, покачивая широкими боками, неторопливо удалился в лес.
Но о чём расскажу обязательно, так это о том, как я, выросший в тайге и ни разу не плутавший, заблудился и чудом вышел из леса дважды за один сезон. Ничего подобного ни до, ни после со мной не случалось, и объяснить произошедшее я не могу до сих пор.
* * *
Как-то осенью мы бригадой из пяти человек отправились на любимый в ту пору Нюрих. По просьбе Сычёва взяли с собой его сына Диму.
Если раньше я ходил по правую сторону от железной дороги, то в этот раз Федя повёл нас вдоль старой заброшенной узкоколейки, которая так только называлась. На самом же деле это была насыпь с торчащими кое-где шпалами и короткими кусками рельсов. Она то появлялась, то надолго пропадала в будыльях.
Прошли несколько километров вдоль узкоколейки и пересеклись со старой лесовозной дорогой, каких на Севере очень много. Свернули по этой дороге направо и, спустя какое-то время упёрлись в большое чистое болото: ни деревца, ни кустика, только осока да ещё какая-то болотная трава.
Похоже, что когда-то дорога-лежнёвка, настланная из брёвен, шла прямиком через болотину. Вдали болото пересекала высокая насыпь железной дороги, по которой как раз в этот момент проходил большой товарный состав.
Перекурив, вернулись обратно к узкоколейке, и продолжили движение по тропинке вдоль насыпи. Дело шло к вечеру, поэтому, увидев среди сосен подходящую прогалину, решили встать лагерем.
На поляне уже была раскинута палатка, но людей видно не было – верно, ушли собирать ягоды. Мы тоже начали разбивать лагерь: устанавливали палатки, готовили кострище, доставали продукты. Пока вся команда была занята хозяйственными хлопотами, я, сбросив сапоги и штормовку и оставшись в одной тёплой рубашке, надел кеды и отправился на разведку.
Это всегда мне нравилось и всегда удавалось: ходил я быстро, заблудиться даже в мыслях не было, пока команда ставила палатки и готовила ужин, я успевал оббежать обширную территорию и найти большие участки нетронутого ягодника.
Погода стояла прекрасная, ничто не предвещало беды. Я довольно далеко углубился в лес. Среди тайги нашёл делянку, на которой стоял брошенный трелёвочный трактор: почти новый, с разбитым стеклом. Даже аккумуляторы не были сняты. Такое на Севере можно было наблюдать довольно часто. Так, например, напротив станции «Нягань» есть клюквенное болото, в центре которого памятником бесхозяйственности торчит совершенно новенький трактор. Похоже, его перевозили вертолётом, и он, сорвавшись со строп, навсегда остался там, куда свалился. Богатая страна! Видимо, и этот трелёвочник бросили по какой-то неведомой причине.
Занятый такими невесёлыми мыслями, я шёл дальше. Ягод не попадалось, зато начал накрапывать дождь. Сразу потемнело, и тут я понял, что заблудился! На севере, как и на юге, темнеет быстро. Пока шёл в направлении – как мне казалось – лагеря, темнота полностью окутала лес, заморосил дождь. Резко похолодало. Я уже не шёл, а бежал, опасаясь только одного: как бы не налететь на ветку, ведь я всю жизнь смотрел только одним, правым, глазом, и если это случится – считай, всё!