Страница 57 из 81
Потрясенная своими догадками, Катя вновь обратила к барону пылающий негодованием взгляд:
— Знаешь что, дорогой мой Веймар, если твое отношение ко мне изменилось, так и скажи… я второй раз насмешки не потерплю… я не переживу, если ты будешь жить со мной и бегать к другой девице, я уже этого нахлебалась досыта, больше не надо! Если я тебе разонравилась, и ты передумал жениться - отправь меня немедленно домой! Слышишь, немедленно!
Катя бросила на стол двузубую вилку и всерьез приготовилась заплакать, опустив голову и чинно сложив руки на коленях, конечно, предварительно зажав в кулачке салфетку - надо же будет вытирать слезы.
Она даже не слышала, как сзади к ней подошел барон и, наклонившись к самому уху, хрипло проговорил:
— Моя прекрасная Катарина! Я считаю минуты до нашей свадьбы, но я не из стали. Мне трудно находиться рядом и не сжимать вас в объятиях, не осыпать поцелуями вашу нежную шейку. Ни о какой другой девице не может быть и речи.
«Волк меня просто разорвет в клочья, я не успею даже представить подобное бесчинство!»
— А потому, позвольте мне какое-то время держаться на расстоянии от вас, если вы, конечно, не сжалитесь и не освободите меня от моего обещания не ласкать вас до брака.
Окончив сию страстную речь, Веймар прильнул губами к слегка оголенному Катиному плечику, совсем близко к «нежной шейке», а потом провел дорожку из поцелуев до самой линии подбородка. Катя только глубоко вздохнула и зажмурилась, поскольку это было волнительно хорошо.
— Так вы готовы избавить меня от данного слова, леди... Я сейчас же отнесу тебя в спальню!
И Катя колебалась какие-то доли секунды, а потом в голову ее, как шустрый мышонок в кладовку, закралась всего лишь одна мысль:
«А если это проверка? Если он хочет знать, насколько я податлива, недаром же вчера так взревновал к бедному Ансельму… нет, мой дорогой, придется подождать еще три недели или сколько там еще осталось до того самого».
— Я… я еще не готова… прости, Веймар.
У Кати на глазах показались слезы, ей вдруг безумно захотелось, чтобы он просто схватил ее на руки и утащил к себе, безо всяких там разрешений и церемоний. Просто решил все сам и за нее тоже. Она бы ни капельки не сопротивлялась, позволила бы ему делать все, что он пожелает, она ему почти полностью доверяла… только бы он был хоть чуточку ласковым и деликатным, например, как тот нежный хищник, что снова встретился ей у воды - как ее серый молчаливый друг, что всегда появляется вовремя, когда он особенно нужен.
Барон шумно выдохнул, заставив разметаться пушистые Катины локоны, потом потерся носом о ее русую макушку и тихо рассмеялся.
— Ты вкусно пахнешь! Булочками с корицей.
— Ты же не любишь булочки.
— А их запах люблю… теперь…
— Я сама испекла пирожки, а Нарида сказала, что ты их даже не оценишь, - обиженным тоном пожаловалась Катя, искоса поглядывая на сумрачную кормилицу.
— Чепуха! Где твои пирожки? Сейчас я с ними разберусь - гаррр…
— Ты же опять рычишь! - засмеялась Катя, вдруг осознав, как где-то глубоко в груди зарождается странное теплое чувство к грозному мужчине, который сейчас вел себя словно шаловливый ребенок.
Веймар звучно откашлялся, придвинул к себе блюдо с пирожками и принялся поглощать их один за другим, вознося при этом похвалы Щедрым Небесам за ручки, приготовившие столь вкусные кушанья. Катя открыто смеялась и, желая поедлиться радостью со всем миром, вдруг сорвалась со стула, подбежала к Нариде, крепко ее обняла и поцеловала в висок:
— Милая бабушка! Мы вас так любим, я и Веймар! И не вздумайте чахнуть и хворать, вам же еще с внуками придется водиться! Набирайтесь сил, ешьте мои пирожки, здесь на всех хватит!
Нарида притворно хмурилась, уворачиваясь от ловких рук, и вдруг расплакалась, тоже обнимая Катю:
— О моя Госпожа! Как я рада, что Веймар нашел именно вас. Только уже скорее бы уже у вас появились «волчата»… мне не терпится взять их на руки.
Катя немного удивленно заглянула в покрасневшие глаза старой женщины:
— Волчата? Так принято здесь говорить? Еще одна традиция Ульфенхолл?
Нарида захлюпала носом и часто-часто моргая, обращаясь теперь уже к барону:
— Я совсем выжила из ума! Простите старуху, мой господин, но не пора ли ей уже знать.
— Знать что, Веймар?
Катя повернулась к барону с самым заинтересованным видом, но лицо того будто окаменело:
— Нарида, иди к себе и, наконец, успокойся! Терпеть не могу этой сырости. И пусть здесь все уберут!
— Веймар… зачем ты...
Но барон бросил на стол скомканную салфетку и с грохотом отодвинул тяжелый стул.
— Я сейчас пойду в свою комнату, пора отдохнуть, день был тяжелым. Ты побудешь рядом со мной? Просто рядом… я тебе что-нибудь покажу… карты… книги… драгоценности... что захочешь... Или может быть, заберемся вместе на самую высокую башню и посмотрим сверху на окрестности Ульфенхолл? Что бы ты сейчас хотела, Катрин?
Она опустила глаза, немного смутившись, сердце стучало как сумасшедшее.
— Но ты… ты же сам только что сказал, что хочешь держаться от меня подальше.
— Разве я мог так сказать? Разве я могу теперь расстаться с тобой хоть на час… Единственная... желанная... любимая...
Веймар обнял Катю и легко прикоснулся губами к ее губам, но тут же отстранился и уже серьезно добавил:
— Завтра после обеда мне нужно будет уехать по делам, а ты сможешь погулять у реки, как и планировала, я не буду держать тебя в клетке. Лишь бы ты не заблудилась, не попала в беду. Только не уходи далеко, и знай - в сторожевой башне всегда сидит человек, он затрубит в рог, если вдали покажется какая-нибудь опасность.
«С чего же он взял, что я собиралась гулять у реки, кажется, я даже Торму этого не говорила. Просто чудеса!»
Потом по крутой лестнице со стертыми ступенями Веймар увлек Катю на одну из старых башен замка, откуда открывался прекрасный вид на окружающие луга и ближайшие поселения, на темно-зеленый мрачный лес, озаренный сейчас малиновыми лучами заходящего солнца. А вот на востоке небо уже покрывали тяжелые тучи.