Код Гагарина

Геннадий вынул свой смартфон, нашел в нем текст и процитировал его мне:

– «В преддверии XIII века в христианской Европе исчезли вообще все упоминания о Святом Граале, и Священную Чашу многие посчитали утерянной для грешного человечества. Зато именно тогда, хотя бы и ненадолго, изображения золотой чаши стали появляться на фресках татарских храмов. Эту чашу обычно изображали на коленях женщины, часто еще и держащей на руках младенца. Сама чаша иногда выглядела не столько чашей, сколько чем-то вроде переносной люльки.

В легендах крымских татар Золотая Колыбель хранится в горной пещере и жители каждого региона полуострова считали, что Золотая Колыбель находится именно у них, в их священной горе. У волжских и сибирских татар тоже найдется немало подобных быличек».

– Это тоже из твоих трудов? – поинтересовался я.

– Нет. Это цитата из открытого источника, который еще в Советском Союзе издавался огромными тиражами. Только его никто не читал...

Наш кортеж остановился на въезде в долину.

– Этого еще не хватало, – проворчал Баранов.

Цивилизация дотянула свои жадные щупальца и до этих мест, по всем признакам, еще год-два тому назад глухих и безлюдных. Теперь едва заметные следы колес были перегорожены стальным сетчатым забором, который огораживал приличных размеров полигон. Запертые ворота были увешаны табличками с грозными предостережениями: «Запретная зона», «Въезд по пропускам», а рядом с ними висел информационный щит, оповещающий, что «Ландшафтные работы ведет строительное управление №24 Республики Алтай».

На запретной территории находился жилой вагончик, несколько единиц дорожной техники, самосвал МАЗ на спущенных скатах... Людей тут видно не было. Но если их не видно, это не значит, что их тут нет.

– Что это все значит? – озадаченно спросила Эльвира, когда наш кортеж остановился, и все участники крестового похода вылезли наружу из обеих машин.

Вопрос, судя по всему, был адресован Геннадию. Но Геннадий ничего не говорил. Рядом с ним, зацепившись своим плечом за его плечо, демонстративно прошелся Курач, которому на этом промежутке дороги было доверено вести УАЗ. Он громко хрустел сжимаемыми в кулаки пальцами – здорово засиделся, ему, наверное, очень хотелось заехать кому-нибудь в физиономию... Почему бы не Ратаеву? – неприязнь тупого человека к образованному была видна, что называется, невооруженным глазом.

– Если я правильно понимаю, за этой горой течет Башкаус? – послышался чей-то голос.

Я повернулся в сторону говорящего. Это был Мороз, прикуривающий сигаретку. Чистый, гладко выбритый, в веселой рубашке с короткими рукавами, он уже совсем не походил на того голодного бомжа-раба, с которым я встретился в деревне Вранки буквально пару дней назад.

– Ну конечно. Карту никто не отменял, навигатор не обманешь, – заявил Курач.

– Год назад я читал о том, что на Башкаусе начинают строить очередную ГЭС, – сказал Мороз. – Чебдарскую ГЭС. Плотина должна будет перегородить Башкаус у перевала Чебдар... а это как раз то место, где мы находимся...

– Угробят Горный Алтай скоро, – произнес Студент достаточно равнодушно. – Это значит, зальет долину Большого Улагана?

– Видимо, да, – наконец подал голос Геннадий.

Виктор переглянулся с Эльвирой.

– Но нам надо туда, наверх... – Баранов показал пальцем в грубую шкуру горы, возвышающейся сразу за дальним пролетом стального периметра.

– Ехать туда невозможно, – сказал я.

– Значит, мы пойдем пешком, – был дан ответ.

Автомобили мы отогнали немного в сторону от дороги, насколько это было возможно в данном месте. Между стальным забором и скалистыми стенами было порядочно свободного места – у въезда в долину оно было метра три-четыре... В дальнейшем оно сужалось до расстояния, едва достаточного для того, чтобы мог протиснуться один человек... Ощущение фатальной неизбежности чего-то такого, чему я не мог найти названия, не отпускало меня ни на минуту, пока мы проталкивались между стальным забором и каменной стеной, пока карабкались по крутой тропе к гребню и когда, наконец, добрались до плоской вершины, откуда хорошо была видна расстилающаяся под нами долина Большого Улагана.

– То, что мы ищем, находится на этом склоне, – показал рукой вниз Баранов.

Склон довольно круто спускающейся к долине гряды был чертовски велик по площади. Я бы сказал – огромен. И испещрен многочисленными трещинами и зловещими дырами, в которых наверняка гнездились какие-нибудь твари.

– Да здесь пяти лет не хватит, чтобы все обойти, – пробормотал Студент. – Где там искать вашу «ослиную голову»?

– Это верно, – согласился Баранов. – Но мы не будем обшаривать каждый квадратный метр. Есть, говорят, способ выйти на нужное место в течение нескольких часов...

– Ваши предшественники мучили Аркадия в течение пяти или шести дней, – тихо сказал Геннадий. – Пока он не согласился, чтобы ему отрезали руку.

– Да, я знаю про «руку славы»,  – сказал Мороз. – Ты еще в деревне про это намекал.

– Вот тут примерно то же самое. Группа мистиков и мракобесов провела ритуал по методу, предложенному Алистером Кроули, если не ошибаюсь... В средние века считалось, что «рука славы» – это отрезанная и подготовленная потом с помощью особых магических действий правая рука повешенного убийцы. Убийца при этом должен быть повешенным. Руку ему отрезали предпочтительно прямо на виселице, выпускали из нее кровь, высушивали и пропитывали воском, а в пальцы продергивали фитили. Считалось, что горящие свечи или пальцы имели силу замораживать людей на ходу и лишать их дара речи. Или не давать проснуться. Словом, своего рода воровской инструмент.