Код Гагарина

Сидел я рядом на корточках, поддакивал, кивал головой, а про себя думал – это надо же, а ведь я иногда думаю, что это мне не везет в жизни... Тут историй таких вокруг, надо думать – вагон и маленькая тележка. А я все иногда думаю: куда исчезают «неудачники»? Почему в девяностые от бомжей на вокзалах было не протолкнуться, а сейчас – где они? Меньше их не должно ведь становиться...

– Слушай, Мороз, – сказал я. – Раз твой товарищ хочет тут остаться, пусть остается...

– Да не хочу я... – проскрипел Воха. – Просто везде одно и то же...

– Я понял...  Так вот, а тебя, если хочешь, до Маймы я могу увезти. Там уже твое дело, куда дальше.

– До Маймы... Это хорошо. До Барнаула было бы лучше, конечно...

– Мне вряд ли понадобится ехать в Барнаул. До Бийска разве что.

– До Бийска – совсем хорошо. Не задаром же?

Мороз был понимающим человеком.

– Я ищу вот этого человека, – сказал я и протянул мужичкам фото. Чиркнула спичка.

– Первый раз вижу, – разочарованно сказал Мороз.

– Дай-ка... – Воха взял снимок, так и сяк покрутил его, прикрыл согнутыми пальцами аспирантскую бородку...

– Да это же этот... Медитатор...

– Кто? – не понял я.

– Сидит часами медитирует у Чжэна во флигеле. Там он живет уже черт знает сколько... Ну ты же его видел, Морозяка!

– Не помню, может и видел...

– Только он бороду сбрил, – добавил Воха. – Белобрысый такой, сутулый.

– Давно он здесь? – спросил я. – Как тут оказался?

– По зиме приехал с молодым парнем каким-то. Костя Дюгонь сразу было подлез – куда типа новенького определим – в коровник, наверное? Дак ему Чжэн сказал не лезть не в свое дело. Потом скрылись, что-то перетирали, а после этого вроде как видели – прижился белобрысый у Чжэна. Живет во флигеле, индийские тантры-мантры на майфуне слушает, дрова во дворе рубит. В общем, я так думаю, что он тоже где-то накосячил, и его тут прячут, только он не та птица, чтоб к нам на кильдым отправлять...

Несмотря на то, что информация шла от словоохотливого Вохи, Мороз вклинился в разговор и напомнил, что я вроде как обещал его увезти с собой подальше от злобных китайцев, которые заставляют убирать навоз, окучивать картошку, а самое главное – дерут плетьми.

– Я еще подымусь, – уверенно говорил Мороз. – У меня опять будут деньги, много денег... Я эту деревню танком пройду. С огнеметами.

Что было делать? Опасного типа теперь просто так со счетов не скинуть, а может, он пригодится? Я сказал:

– Пошли, заберем с собой вашего «медитатора». Все вместе и уедем.

– Во как? – слегка даже закручинился Воха. – Прямо сейчас?

– А что? – спросил Мороз. – Хотя бы и прямо сейчас. Выкурим еще по сигаретке и пойдем.

Решительный мужичок... И расчетливый. Все ж бизнесами занимался. А то, что неудачи были – так это ведь не потому что сглупил, а потому что правила игры поменяли без предупреждения. Как это у нас принято.

Теперь он затеял еще одну игру. И я почему-то посочувствовал китайцам, которым когда-нибудь придется втянуться в нее... Не прошло и получаса, а мы уже тихо шли по тихим неосвещенным проулкам. Мороз плохо знал деревню, но представлял примерно, где находится центр. Это знал и я, но вдвоем шагать нам было проще. И быстрее. Воха идти с нами отказался, но я сильно не расстраивался по этому поводу.

«Ратуша» все же была освещена. Над крыльцом висели две тусклых красных лампочки, выхватывая из темноты дверной проем. Ртутный фонарь на столбе действительно не работал, в противном случае я бы увидел его свет еще со стороны нашей стоянки, где прятался мой экипаж. Впрочем, двести двадцать вольт в деревне наверняка были только при ветре или работающем дизеле...

Окна флигеля были черны, как и все другие окна в здешних домах. Ночь была не такой уж темной, да и закончиться она должна уже вот-вот, мне казалось, что с каждой минутой становится все светлее. Надо поторапливаться...

– Смотри, дверь, – шепнул Мороз, показывая пальцем на торец флигеля, выходящий во внутренний дворик «ратуши». – Этот мужик наверняка через нее выходит.

Во дворик через забор (хотя бы и низенький) лезть было боязно – а ну как кинется псина?

– Лезь, – сказал я Морозу.

– А че это я?

– А то, – сказал я. – Если меня слотошат, то ты точно никуда не уедешь. А если слотошат тебя, то в худшем случае просто выпорют еще раз.

Мороз матюкнулся – видно, он понимал, что я прав. Он не стал больше спорить, а сравнительно ловко преодолел препятствие, с шумом подскочил к двери и внятно позвал меня:

– Давай сюда, тут незаперто.

Если бы во дворе была собака, Мороз уже наверняка бы лишился существенной части штанов, а может, и задницы. Но во дворе было тихо. Я последовал за своим стихийным сообщником, и мы через пару секунд пробрались внутрь флигеля. Я рискнул зажечь фонарик.

Комната, в которой мы оказались, была самой что ни на есть обыкновенной комнатой. Свет диода мало что проявлял в этой темноте, но стол, пару стульев и кровать я сумел хорошо разглядеть. На кровати кто-то лежал и сладко похрапывал – и то дело: три часа ночи, как-никак.

Я приблизился к спящему и осветил его физиономию – безбородый блондин, довольно молодой, наверное, это и есть Гена Ратаев, историк-археолог и Татьянин дальний родственник...

– Гена, – тихо позвал я. – Гена, проснись. Разговор есть.

Блондин всхрапнул и заморгал, попытался заслониться ладонью от света фонарика.