Код Гагарина

– Вполне нормально, – сказал Аркадий. – Слово «поживиться» мне не очень нравится. Но еще меньше мне нравятся мои перспективы. Имея только одну руку, я лишен многих возможностей. У меня на самом деле не лучшее в мире здоровье. У меня нет востребованной профессии, а моя работа в церкви при всех ее благих аспектах не дает надежды на спокойную старость. Я не знаю, даст ли бог мне возможность решить хотя бы часть моих проблем... Но если я ничего не буду делать, то ничего не буду иметь. Помните эту притчу про молитвы о выигрыше в лотерею?.. Так вот, я не только молюсь. Я еще и приобретаю лотерейные билеты. Думаю, вы ребята умные и все понимаете. И я не хочу больше возвращаться к этому вопросу.

Очень корректно, довольно ясно и отчасти правдоподобно. Я не успел сформулировать еще один вопрос, который вертелся у меня на языке, и который теперь нельзя было задавать просто так, «в лоб», как вдруг послышался шум мощного мотора. Со стороны, где, вероятно, находился пункт нашего назначения, шла большая машина, ревя, словно динозавр в джунглях. Я испытал нечто вроде ощущения дежа-вю, когда в низину вывалился древний «ЗИЛ-157», еще в пятидесятые получивший прозвище «трумэн»: нечасто в наши дни встретишь подобный раритет!

Кабина грузовика, крашенная когда-то в радикальный зеленый цвет, сейчас полиняла до рыжеватой грунтовки. Дверь с водительской стороны явно заменили на «неродную» – ярко-желтого цвета с эмблемой «Аэрофлота» – оставшейся неизменной с советских времен, в виде серпа и молота со стилизованными крылышками. Борта кузова, груженного коричневато-серыми дерюжными мешками, определенно не раз подвергались переделкам и укреплениям. Что касается госномера, то «старорежимные» белые цифры и буквы на черном фоне красноречиво говорили о том, что выдан он был в те времена, когда еще никто не думал о разделении страны на федерально-автомобильные «регионы».

Я уже давно поднялся и, когда грузовик приблизился, замахал руками в надежде, что седоки остановятся и дадут нам толковые рекомендации, куда дальше ехать... и есть ли вообще смысл в дальнейшем движении.

«Трумэн» остановился. Со стороны пассажира открылась дверь, и на меня уставилось лицо типично азиатской национальности: черноволосое и узкоглазое. И довольно округлое. Молодой мужчина, одетый в толстовку и линялые джинсы, куда больше походил на казаха, чем на алтайца.

– Здравствуйте, – обратился я к мужчине, подойдя чуть ближе. – Не подскажете, далеко ли до деревни?

– Здайавствуйта, – послышался ответ в сопровождении подобия улыбки. – Деевена наплав цитыри цас ехать.

Нет, это был не казах. Знакомый еще по моим коммерческим вояжам в Маньчжурию акцент выдавал в парне китайца. Водитель, кажется, тоже был из «хунхузов».

– Спасибо, – сказал я и тоже с легкой улыбкой. Но тут китаец вмиг стал серьезным и поинтересовался, какого, собственно, лешего мы забыли в деревне?

Разумеется, сказал он это несколько иными словами, но тон его мне совсем не понравился.

– К друзьям едем, – сердито сказал я. И снова сказал спасибо, уже со значением, типа: разговор окончен.

– В деевене нет ваша дузья, – огорошил меня китаец.

– Как это «нет»? – спросил я тем же тоном. – Если нас приглашали.

Тут заговорил водитель. По-китайски я не понимаю абсолютно ничего, и это вызывало легкую досаду. По крайней мере, в текущий момент.

– Это наша деевена, – перевел пассажир мне. – Не руски. Нет ваша дузья.

Ну что ж, китайская деревня на русской земле – это в наши дни дело обычное...

– Там что – только одна деревня?

– Да, да. Одна, – подтвердил странный житель Поднебесной.

– Как называется? – спросил подошедший Монин.

– Назавается? – переспросил китаец, явно включивший «тумблер».

– У деревни какое название? – не сдавался Монин.

Китаец с явной неохотой произнес что-то похожее на «валенки».

Мы с Мониным переглянулись.

– ВрАнки? – с надеждой спросил Монин.

– ВалАнки, – с расстановкой произнес китаец.

– ВрАнки, – сказал я. И покосился на Аркадия – ну что, кажется, нашлась «сонная лощина»?

– Все правильно, – подтвердил Монин китайцу. – Спасибо.

И вернулся к нашему бивуаку, где на пледе сидела Татьяна, с заинтересованным видом наблюдавшая за нашей беседой. Я тоже прекратил разговор и отошел от грузовика.

Китаец с недовольным видом захлопнул дверь кабины, что-то заговорил, обращаясь к водителю. «ЗИЛ» тронулся в направлении Чуйского тракта, и скоро стихли даже малейшие отзвуки воя двигателя.

– Кажется, мы нашли это место, – спокойно сказал Монин.

– Поехали, – сказал я, обращаясь ко всем. – Четыре часа им ехать на этом динозавре, значит, мы долетим меньше, чем за три.

– Неизвестно, какая дальше дорога, – проворчал Аркадий.

– Сяду за руль? – спросила Таня. – Отдохнуть не желаешь?

– Желаю, – сказал я, бросив ключ Татьяне. Она ловко его поймала и запрыгнула на водительское место. Повернула ключ – двигатель немедленно завелся. Правда, некоторое время «троил», но вскоре заработал нормально, словно и не попадал в воду. Конечно, хвати он воды воздухозаборником и наша экспедиция могла закончиться прямо сейчас... но кто-то словно бы решил, что шоу должно продолжаться.

...Пейзаж изменился – сказывалась близость Чуйской степи. Дорога уже шла не через сплошные утесы и валуны, начали встречаться холмики, покрытые веселой зеленью, издалека производящей впечатление нереально мягкого и нежного на ощупь плюша, сквозь который продирались торчащие там и тут голые камни. Глядя на эти красоты, освещаемые заходящим солнцем, я умудрился задремать, а проснулся от того, что Татьяна прибавила скорости. Водит она не слишком уверенно, но зато вполне предсказуемо и спокойно. Ее вполне можно выпускать и на городские улицы, только сама она этого не хочет – уж очень ее раздражают другие участники дорожного движения, ну и пробки – это уж само собой.