Страница 45 из 69
Возле магазина Герберт протягивает моей падчерице еще какой-то томик. Та краснеет. Улыбается. Отказывается, но потом все же берет его.
После чего Герберт целует Амелии руку, садится на коня и, помахав на прощание, уезжает.
Я наблюдаю за всем этим из кафе напротив. Денег есть только на чашку чаю, но это не важно, когда у Амелии столь хороший день.
-Маменька! – присоединяется ко мне падчерица, - Надеюсь, вы не слишком долго ждали меня?
-Все хорошо, Амелия, - устало говорю я, умалчивая об инциденте с Моноганом, - Но нам действительно пора. До Хилсноу сорок минут пешком, и скоро будет темнеть…
Амелия все понимает, мы расплачиваемся и быстро выходим на дорогу к поместью.
-Я видела тебя с юным графом Бретинским, - говорю я, удостоверившись, что мы наконец одни.
-Да, Герберт подарил мне томик своих любимых стихов! – гордо показывает мне книгу Амелия.
-Стихи – почти любовное признание, - открыто говорю я.
Амелия краснеет.
Остальное не должно меня интересовать, но все же я спрашивают.
-Амелия, тебе нравится Герберт?
Падчерица смотрит на меня, потом на книгу в руках, и лишь затем отвечает.
-Он славный мальчик. Когда мы были детьми, и наши мамы еще были живы, Герберт часто приезжал к нам в Хилсноу. Мы много играли вместе. Помню, я упала с большого дуба, что стоит у конюшни. Было очень больно. И Герберт помог мне добраться до дома, а потом навещал, пока не зажила моя сломанная нога. Тогда он много читал мне, и, надо признаться, его голос всегда успокаивал.
-Что он нравился тебе как друг, я уже поняла, - спокойно ответила я, - Но как насчет Герберта сейчас?
Амлеия внезапно хихикает.
-Маменька, сейчас Герберт, конечно, все так же мил. Но мне нравятся иные мужчины.
-Какие же например? – приподнимаю я бровь.
-Ну, помните помощника нашего конюха Льюка – юного Ганса.
Помню ли я Ганса? О да… Гора мускул, отличной мужской плоти и тестостерона. Будь у меня деньги, непременно заказала бы этому конюху специальный костюм, для чистки конюшни. Что-нибудь облегающее, черное, кожаное… Но Амелии об этом знать не обязательно. Поэтому я лишь смеюсь.
-У Ганса был слабый подбородок. Таким мужчиной легко вертеть, но не факт, что вертеть им будешь только ты.
Амелия улыбается.
-А Герберт? Что вы тогда скажите о нем?
-У графа Бертинского добрые глаза, - отвечаю я.
И здесь я говорю правду.
Амелия вздыхает.
-Ну, мы все равно еще слишком молоды. К тому же: Ганс все же посимпатичнее.
И фыркаю, и лишь потом до меня доходит, что Амелия шутит надо мной.
Еще некоторое время мы идем, обсуждая общих знакомых мужчин. Амелия указывает на черту во внешности, я говорю что, по моему опыту, она означает. Но почти на подходе к Хилсноу мы слышим звук топора. Надеюсь, это не мои друзья разбойники. У меня для них ещё есть несколько магических сюрпризов, на случай, если в пошлый раз им было мало знакомства со мной, но все же я устала, и предпочла бы не встречать никого лишнего и озлобленного. И судьба благосклонна ко мне, ибо мы встречаем лишь лесоруба Олафа.
Олаф – человек гора. Мощный, неколебимый. От Юджина я слышала, что некогда Олаф был солдатом, и мог один перемолотить добрый десяток бойцов противника. Но после ранения в ногу Олаф стал хромать. Его отправили на пенсию и теперь он лесоруб. Правда деревьям, которые он столь остервенело рубит, я не завидую.
Обычно, Олаф очень мил со мной и Амелией. Последнюю даже величает Маленькая госпожа. И всегда снимает перед нами шляпу. Но сегодня лесник лишь бурчит что-то себе под нос и продолжает работу, толком не поздоровавшись с нами.
-Демоны! – ругается Амелия, когда мы отходим от Олафа на почтительное расстояние.
-Что случилось? – озадаченно спрашиваю я.
-Герберт в лавке рассказывал мне сплетню, будто мой брат и дочь Олафа…Ну вы понимаете, маменька.
Я киваю.
-Вот теперь, похоже, об этом знает и Олаф, - почти плачет Амлеия.
Я с ней согласна. Говорят, Олаф любит и бережет дочь. Хоть его куколка и имеет дурную славу весьма доступной девушки, Олаф, как и каждый папаша, в это не верит. Для него она – его малышка. А вот если кто донес на Арнольда, что тот «обидел» малышку…