№3

Мокнут они, да и только,

а не вседевичье смен.

Челюсть осколочьем горьким.

Нечем творить грех измен.

Бытно заезжен старухой,

что греет книгой барак,

книгой стихов твоих, – сука,

что не прочла их никак…

Шторм

Тухлые, ржавые волны

вязко мозаику несут

из-за околицы школьной,

донца щекочут посуд

банок, плывущих коробок

с парусом-фантиком вверх,

буй откупоренных пробок,

и островком чей-то мех.

Лужи из рыночных далей,

вмиг огибая лоток,

тонко и разно питают

этот дождливый поток.

Туфлями топчутся ленты.

Как великаны во тьме

моря. Сокровища-центы

в сей штормовой кутерьме.

Травы цепляют, как грабли,

мусор красивый в кивке.

Чудо – внезапный кораблик

белый в помойной реке.

Кошка

Лёгкость накинутой шкуры,

когти воткнутые в древь.

В комнате древней, понурой

я, будто маленький лев.

Мышь, жаль, уже не боится,

моль чешет чаще бока.

Слава моя чуть лучится

всё же, пока что, пока…

Прежни хозяйски привычки.

Ткань, подоконник и я,

как и бывало… Вторично

всё, что не так… Чешуя

рыбы в вольере прозрачном

мною не бита, цела.

А за окном район злачный,

где страшно и средь бела.

Чую по-прежнему родность,

нужность, не слыша уж фраз.

Мёртво венчает животность

пустость стекольчатых глаз.

Последняя воля

К чужим подхорони,

свои и тут обрыдли,

чтоб в небе мне они

уж не вещали. Пыткой

тут были. Не хочу

родных к себе в соседи.

Я больше заплачу,

чтоб их не видеть сети.

Тереться гробом в гроб,

как боком тут в теснотах,

желанья нет. И чтоб

свои лишь слушал ноты

и мысли, волю, слог,

не вонь костлявой туши,

не храп, не запах ног,

что думы, ритмы глушат.

Упрячь в инакий склеп

к по духу близким, теме.

Хочу реалий треб

и пользы в это время.

Коль мест свободных нет,

кремируй, бросив в ящик, -

тем буду в сотнях лет

глухим к глупцам, незрячим.

Whore

Мясной глотая шланг,

хлебая пену с жилок,

желаешь много благ

лишь при именьи дырок.

Подвязки, татуаж,

приём купюр и наций.

Ремесленный твой стаж

среди амортизаций.

Желанна и в хвалах.

Любой каприз исполнишь.

В имеющих телах,

как будто в море тонешь.

Покинут берег, дом.

Но годы слабят щели.

Корабль топит шторм

и ширь невозвращенья…

Волы

Не болюшко, а боль

кромсает всё внутри.

Ах, Олюшка, ах, Оль!

За что так, Боже, ты?

Ах, сельская страна!

Тут сушь на листьях трав

и в пашне седина

росистая с утра…

Вдохни, приди назад,

привстань, как уж не раз!…

А как же дочка, сад?

Прошу, ну не сейчас!

Без чувствия земля -

что семя, человек.

Ах, не сберёг тебя! -

вина мне та навек.

Зачем нам клубней пуд,

что корни в тьму плодит?

Зачем бескрайний труд,

что жилы холодит?!

Рябцевой Татьяне

Метеорит