Страница 20 из 100
Здесь совсем не ощущалась подступающая осень. Тёплые дуновения ветерка, жаркое солнце. Пахло сухой травой и медово-сладкими цветами. Деловито жужжали многочисленные насекомые, занятые собственной жизнью. Этот мир казался исполненным покоя.
Деятельным мужчинам скоро надоела непрерывная безмятежность. Они молчали, думая каждый о своём, и мечтали хоть о каком-нибудь маленьком приключении. Всё выглядело так обыденно и почти привычно, что у Кашуэ даже стали закрадываться сомнения: не обманула ли их старая Легна? А тот странный предмет в небе – мог ли он быть иллюзией? Что, если всё вокруг иллюзия?
Шло время, они приближались к лесу. Солнце припекало, и прохлада тенистых деревьев стала для Кашуэ и Мариэ истинной благодатью. Наскоро перекусив холодными припасами, друзья отправились дальше, по узкой, кое-где заросшей тропе. Коней они вели в поводу: низкие ветви могли сбить всадника, да и тропа была неудобной для наездников.
Принц и офицер уже снова подумывали об отдыхе, когда лес расступился, отрывая перед путниками удивительной красоты озеро. Почти идеально круглая зеркальная гладь неподвижной воды в оправе из золотистого песка манила и притягивала, обещая отдых и всё тот же покой.
На воду грациозно опустился крупный белый лебедь. Принц был равнодушен к этим символам абсолютной любви, однако птица завораживала. Её изящество притягивало надёжнее любого самого могучего колдовства.
Солнце стало спускаться к горизонту. Кашуэ мог поклясться: до заката ещё несколько часов, но разве здесь можно быть в чём-то уверенным? Сумерки сгущались, а мужчины всё наблюдали за прекрасным лебедем.
Того не смущала подступающая тьма. Кашуэ внезапно осознал, что птица – светится. Светится холодным белым светом, похожим на лунный.
– Птичка-то необычная, – пробормотал принц, касаясь подвески Легны, словно защиты. Янтарь обжёг пальцы ледяной стужей. Сознание прояснилось. Они потеряли несколько часов, любуясь птицей!
– Мариэ! Мариэ, идём, нам уже пора!
Над озером торжественно поднималась полная белоснежная луна. Кашуэ ощутил себя героем дурного сна.
– Мариэ!
Тот не отзывался, заворожённо наблюдая за вплывающим в отражение Луны лебедем.
Яркая вспышка заставила принца зажмуриться. Открыв глаза, Кашуэ увидел вовсе не лебедя: в воде стояла беловолосая девушка в белом же платье. Даже издалека было видно, насколько она прекрасна.
Кашуэ в жизни не видывал такой красавицы, но по мере её приближения, янтарь всё сильнее прижигал сжимающие его пальцы холодом. Это мешало окончательно потерять голову.
Выйдя на берег, дева подняла взгляд, и нежно-голубые глаза в чёрных-пречёрных ресницах встретились с тёмно-карими глазами принца. Девушка присела в изящном придворном реверансе.
– Приветствую вас, рыцарь. Будьте моим гостем до рассвета.
– А после? – Кашуэ никогда не слышал у Мариэ настолько жалобного голоса.
– Рассвет снова превратит меня в лебедя, – печально улыбнулась красавица. – Таково заклятье злого колдуна.
– Это… Это чудовищно! – выпалил офицер. – Скажите, как нам снять заклятье?
– На это способен лишь поцелуй, – девушка отвернулась, явно смахивая слёзы. – Лишь поцелуй истинной любви сильнее всех злых чар мира.
Вроде бы слова звучали абсолютно правильные, но в Кашуэ упорно нарастало ощущение фальши. Всё было так правильно, верно, безупречно...
Может быть, именно сказочное совершенство ситуации и царапала принца невидимым острием. А может быть – осознание того, что он, Кашуэ, девушке ничем помочь не может. Не верит он в любовь с первого взгляда, и к красавице ничего не испытывает. Да, он восхищён совершенством её красоты, но восхищение и любовь – штуки-то разные!
– Кашуэ! – Мариэ уже какое-то время махал перед его глазами ладонью, стараясь привлечь внимание. – Кашуэ!
– Слушаю, – отозвался принц, размышляя, как бы остановить воздействие янтаря, мороз от которого уже дошёл до костей, а расцепить пальцы не получалось.
– Поцелуй её! – велел Мариэ.
– Что? – опешил Кашуэ.
– Ты должен её спасти!
– Я готов сразиться с колдуном, но не намерен целоваться с первой встречной!
– Кашуэ! – от возмущения Мариэ даже прикрикнул на принца. – Ты обязан!
– Кому и чем? Мариэ, я не влюблён. А она сама сказала: поможет только поцелуй истинно любящего.
– Ты её не любишь?
– Ты меня не любишь?
Удивлённые возгласы слились в один.
Девушка подошла ближе, протянула руку, желая коснуться Кашуэ – и тут же отдёрнула её.
– Благословение Благой, – прошипела она, на миг теряя всякую привлекательность, но тут же становясь прежней. На лице вновь появилась безмятежная добрая улыбка:
– Зачем тебе эта дешёвая безделушка? – голос обволакивал. – Это ведь не подарок любимой. Мужчине не нужны лишние женские побрякушки, верно? Выброси её, милый.
– Это подарок, – возразил Кашуэ.
– Но ведь не любимой девушки?
– Нет...
– Тогда зачем беречь его?
Пальцы разжались, и рука сама потянулась к шнурку. Холодный, дешёвый, мешающий… зачем ему вещь, у которой нет даже памятной ценности?
Шнурок не поддавался. Что за женщина могла подарить принцу не драгоценную цепочку, а жалкий шнурок? Нищенка она, что ли?
Он уже коснулся рукояти кинжала, чтобы перерезать шнурок, но замер. Почему-то ведь ему подарили именно недорогой шнурок с простенькой янтарной капелькой? Иногда ведь ценность вещи не в её стоимости. Что значил этот подарок для него? А для подарившей? Легны? Легны... Летиании...